Утраченные смыслы сакральных текстов. Библия, Коран, Веды, Пураны, Талмуд, Каббала

Следовательно, писание лишено однозначного смысла и не имеет ничего общего с ясными, четко определенными идеями, характеризующими sola ratio. Иногда оно даже заставляет нас испытать шок полного неведения. Это очевидно в «Махабхарате», вызывающей духовное и интеллектуальное головокружение – и тем не менее ставшей одним из самых популярных индийских писаний. Буддисты Махаяны сознательно избавлялись от эссенциализма и создавали многоликий канон, настойчиво демонстрирующий, что все наши базовые представления о мире не выдерживают проверки. Даосисты в своих писаниях восставали против догматизма и жажды определенности, заставляющей людей «влюбляться» в собственные мнения, ибо «дао, которое может быть познано – не вечное Дао». «Изречения» Конфуция внушают китайцам глубокую подозрительность относительно ясных догм и жестких формулировок. В Еврейской Библии невозможно отыскать четко выраженную вероучительную систему; в Новом Завете мы встречаемся не с одним Евангелием, а с четырьмя, и в каждом Иисус выглядит очень по-разному. Коран тоже не предлагает нам ясного учения, например, по такому вопросу, как ведение войны – так что исламским юристам, разрабатывавшим фикх (мусульманскую юриспруденцию), приходилось полагаться на собственное «независимое рассуждение». Открытие протестантских реформаторов, что на основе писания невозможно вывести единое мнение даже по самому базовому вопросу – что такое евхаристия? – раскололо движение на враждующие друг с другом секты. Впрочем, это не остановило монотеистов последующих веков от догматичных, нередко даже агрессивных утверждений о том, что говорит писание на самом деле.

Писания отвергали подобный догматизм, поскольку до относительно недавнего времени они никогда не рассматривались как Последнее Слово; как мы уже видели, работа над писаниями постоянно продолжалась. Начиная с Ригведы, к древнейшим писаниям присоединялись новые тексты, предлагавшие совсем иное видение, поскольку и обращались они к новым проблемам. Писание всегда опиралось на прошлое, чтобы понять смысл настоящего. Его послание никогда не было отлито в граните. В Китае конфуцианцы вчитывали в слова Конфуция собственные идеи; он стал почвой, на которой они выращивали собственные взгляды и размышления. В Индии мудрецы Упанишад радикально переосмысливали мистический опыт древних риши, а в новых писаниях Веданты этот процесс продолжается и по сей день. Во время вавилонского изгнания редактор или группа редакторов полностью «перетасовала» древние предания Израиля и Иудеи таким образом, что теперь они обращались напрямую к нынешнему положению изгнанников – и это оставило свой отпечаток почти на всех книгах Еврейской Библии. Позже, после катастрофического разрушения храма, раввины создали искусство мидраша, сознательно уводящее прочь от Писаной Торы. Они соединяли разрозненные цитаты, образуя хороз, придававший изначальному тексту совершенно новое значение, и даже меняли слова Торы, чтобы в них звучало больше сострадания. Авторы Нового Завета ограбили Писаную Тору, чтобы создать свою экзегезу-пешер, в которой интерпретировали древние законы и пророчества так, что теперь они предсказывали жизнь, смерть и воскресение Иисуса. На протяжении почти тысячелетия и восточные, и западные христиане применяли к каждому стиху писания в отдельности теорию «четырех смыслов», придавая Библии значение, которое и в голову не пришло бы ее оригинальным авторам. Хотя некоторые мусульманские улемы, как Ибн Таймия, пытались толковать Коран буквально, шииты с первых лет вчитывали в некоторые стихи собственные эзотерические верования, а влиятельные мистики, такие как выдающийся ученый Ибн Араби, настаивали на том, что каждый раз, когда мусульманин читает строку из Корана, она должна означать для него нечто новое.