Утро седьмого дня

Он останавливается как вкопанный на краю ковра. Хор с небес поёт что-то непонятное, но очень стройное:

— От восток солнца до запад хвально имя Господне!

А юноша-старик идёт к свету алтаря, чтобы надеть там новую светозарную одежду… Идёт так быстро и невесомо, что свита остаётся где-то позади внизу.

Это Антоний, митрополит Сурожский.

И когда он пролетает мимо меня — заглядывает в мои оторопелые глазки весело и ласково и тёплой ладонью касается моей головы…

В тот день в Троицком соборе служил митрополит Антоний Сурожский, приехавший на два дня из Москвы в Ленинград (а в Москву из Лондона на неделю).

Но я в тот день там не был, а занимался неизвестно чем. Может, и в институте был. Хотя вряд ли. Начало семестра. Нет особого смысла ходить на занятия.

В общем, с этими прогулами я доигрался: меня хоть и не выгнали из института, но пришлось брать академку. Это, если кто не знает, такой отпуск для тяжко больных студентов или для лодырей. Меня можно отнести к первой категории, к больным, потому что действительно: я пытался (причём прямо на занятиях, у всех на виду) читать про богословие Григория Паламы по-французски и Псалтирь по-церковнославянски. Это по тем временам вполне тянуло на диагноз. В итоге, убегая от своих проблем, я оказался в Таллине, в церкви Николая Чудотворца на улице Вене. И, так как там не было чтеца, батюшка взял и поставил меня чтецом. Тогда в церкви в провинции было совсем мало народа, а молодых человечков с бодрым голосом — и вовсе неоткуда взять.

И вот я стою в стихаре перед аналоем и читаю.

Великая суббота. Утреня. Пророчества Иезекиилева чтение.

«Бысть на мне рука Господня, и изведе мя в духе Господнем, и постави мя среде поля, оно же было полно костей человеческих.

И рече ко мне:

— Сыне человечь, оживут ли кости сия?

И рече ко мне:

— Прорцы на кости сия, и речеши им: кости сухие, слышите слово Господне! Се глаголет Адонаи Господь костям сим: “Се Аз введу в вас дух жизни”…

И совокупляхуся кости, кость к кости, каяждо к составу своему. И видех, и се быша им жилы, и плоть растяше, и восхождаше, и протяжеся им кожа верху, духа же не было в них.

— От четырёх ветров приди, Дух, и дохни на этих мёртвых, и пусть они оживут.

И изрёк я пророчество, якоже повеле ми: и вниде в них дух жизни, и ожиша, и сташа на ногах своих, собор мног зело.

Так говорит Адонаи Господь:

— Вот, Я открываю гробницы ваши и выведу вас из гробниц ваших. И вложу Дух Мой в вас, и оживёте…»[11]

Вот так текст! Прямо-таки видно, как эти кости сползаются, срастаются, встают, одеваются мышцами и кожей, обретают лица, глаза, голоса… И Духом Божиим оживают в новом изумительном бытии.

Кости неуживчивого человека

Вы, наверно, желаете наконец узнать, что там шьёт Богородица из белёного на солнце полотна? Подождите минуточку. Очень хочется рассказать интересную историю.

Между прочим, где-то совсем недалеко от того места, где я стою и читаю пророчество Иезекииля, под полом церкви Николая Чудотворца, что на улице Вене в Таллине, лежат кости одного необыкновенного человека. Они и сейчас там лежат, но, так сказать, в славе и почёте, а тогда просто лежали, и я о них не знал, потому что мне никто не сказал.

Когда эти кости были живыми, то они, возможно, входили в храм Божий бодрой походкой. И на них поверх мышц и кожи надевали пестроцветную мантию и клобук с оплечьем. И при этом невидимые голоса пели:

— От восток солнца до запад хвально имя Господне!

Был такой человек по фамилии Мацеевич. У него несколько имён, и все на «А». При крещении наречён Александром, в монашестве Арсений, в заточении Андрей. В заточении он находился тут неподалёку, в каземате Ревельской крепости. Где точно — неизвестно; сохранился ли тот каземат — непонятно. Узника Андрея держали там четыре года, причём последний год никуда не выпускали из камеры и даже замуровали дверь кирпичом, оставив только окошечко для подачи пищи. Такое проделывали с самыми что ни на есть опасными и непокорными преступниками. Точнее, с теми, кто мог, выйдя наружу, рассказать что-то очень неприятное о носителях высшей власти. Или с теми, чьё просто появление на людях пробуждало нехорошие мысли о высших носителях. Похожим образом держали императора Ивана Антоновича в Шлиссельбургской крепости и ещё одного узника в Кексгольме, которого даже имя так никто и не знает. Первого потому, что был законным императором в царствование трёх незаконных. Второго за то, что оказался, по-видимому, каким-то манером причастен к некрасивой личной жизни императрицы Екатерины.

Вот так и этого.

Кто такой А. Мацеевич?

Это был такой человек с очень плохим характером.

Куда его ни поставят начальником, на него всегда жалуются подчинённые. А с высшим начальством он доссорился до того, что его запихали в глухой чулан Ревельской крепости и там уморили.

Вообще-то, он был сыном священника с дворянскими корнями, родом с Украины. Примерно как Гоголь Николай Васильевич: у того тоже в роду были шляхтичи, попы и казаки. Хотя вообще происхождение рода Гоголей-Яновских — дело тёмное.