Утро седьмого дня

Надо сказать, митрополит Арсений и сам умел подлить масла в огонь. (Последняя фраза звучит зловеще для человека, побывавшего в Пустозерске). Ну, например, он взял и отлучил от церкви помещика Лыткина со всею его семьёю и слугами. Правда, дело в том, что люди Лыткина по указанию барина ограбили церковные земли и убили священника. Так что даже Синод оставил в силе наложенное митрополитом прещение. Но всё-таки жёсткое решение со стороны владыки. И другого помещика, того, с говорящей фамилией Терпигорев, которого вина была поменьше (без смертоубийства), — тоже отлучил. Тут уж дело дошло до императрицы. Пошла переписка: запросы, объяснения, жалобы, указания… Чем дело кончилось — неизвестно. По этому поводу в одном из посланий в Синод владыка Арсений сформулировал: «Не мню, дабы таковой грех обретался, который бы на гражданском суде, и наипаче христианском, был бы виной, наказания достойной, на духовном же суде не требовал бы покаяния и судим бы был, яко суду Божию неповинен»[13]. То есть всякий преступивший закон человеческий виновен также и по закону Божию. И суд церковный грознее суда государственного: за что государство судит, за то и церковь судит; и за что государство не трогает, церковь тоже судит.

М-да. Суровый человек.

Справедливости ради отметим, что враги митрополита Арсения в итоге остались при своём. Ни Лыткина, ни Терпигорева не сожгли на костре. Скорее всего, оба они спокойно уехали на время из своих имений, подальше от прегордого владыки, и где-то за пределами его епархии жили себе, как жили и раньше.

А с самим митрополитом получилось по-другому.

Вот что в одном доносе повествует некоторый посадский человек Волчок из города Романова, что на Волге (ныне Тутаев): «На слова его, Петра Волчка, что он-де пожалуется на митрополита самой императрице, Арсений-де сказал, что ему, митрополиту, императрица-де не указ и что он сам себе императрица»[14].

Правда ли это или, скорее всего, поклёп, но образ мыслей митрополита Арсения уловлен Волчком, по-видимому, верно. Какая-то там императрица архиерею не указ.

Вообще-то, действительно странная картина: верховный судия во всей православной России, в том числе и над православной церковью — кто? Незаконнорожденная старая девица, пребывающая в блудном сожительстве, поставленная на высшую ступень власти пьяными солдатами, ума не слишком дальнего и уж, во всяком случае, науками не просвещенного. Попросту говоря — баба.

Одно хорошо, что баба, в сущности, не злобная. И пока жива была императрица Елизавета Петровна, Арсения не трогали. Может быть, она и вовсе не прочитала донос романовского мещанина. То есть наверняка не прочитала, никто из секретарей и фаворитов не подсунул ей в удобный момент оную бумагу. Иначе бы, конечно, без последствий это дело не залежалось. Но, во всяком случае, Арсений, оставаясь митрополитом, пережил Елизавету и её эфемерного преемника Петра Фёдоровича. А вот при Екатерине Алексеевне нашла коса на камень.

Мы не будем пересказывать подробности конфликта между владыкой и государыней, ибо суть не в подробностях. Суть в том, что на первом же году царствования новой императрицы, в апреле 1763 года, шестидесятипятилетний архиерей был предан суду Синода, извержен из сана, сослан в монастырь на покаяние, а ещё через четыре года расстрижен, по высочайшему указу переименован в Андрея Враля, переодет в «мужичье платье» и отправлен в лютеранский Ревель, где и закупорен в крепостном каземате. Даже исповедаться и причаститься ему разрешили только перед самой смертью.

Обычно считают, что Екатерина так не по-доброму поступила с владыкой из-за вопроса о церковных землях. Что якобы он один из всех архиереев русской церкви осмелился открыто протестовать против ограбления Церкви государством.

Это и в самом деле так. Все смолчали, а он выступил. И кое-кто из нынешних либералов ёрнически утверждает, что, мол, другие мученики пожертвовали жизнью за Христову веру, а он — за церковную недвижимость[15]. Шутнику, однако, можно возразить, что церковь без недвижимости — такой же раб государства, как и любой лишённый имущества и самостоятельного дохода человек. В этом смысле секуляризация времён Екатерины — ровно то же самое, что коллективизация сталинской эпохи, с той разницей, что Сталин и коммунисты были идейными врагами того, с чем боролись, а Екатерина, по крайней мере формально, принадлежала православной церкви и подходила время от времени под священническое благословение. Так что её политика в этом вопросе не только преступна, но и лицемерна.

Но дело всё-таки не в этом.