«Уцелевший» и другие повести

При свечах никак не получается говорить громко, и все как-то немного замедленны. Из мужчин за столом, кроме меня, только Олег Степанович, но он неинтересный вовсе, и Тёма, системный администратор, но он еще совсем молодой, студент, на практике, хотя парень, я так понял, хороший, смешливый. И я.

– Роман, расскажите, а чем вы занимаетесь? – спрашивает меня Ольга Витальевна – та, которая мне шампанского предлагала.

Я пытаюсь казаться не пьяным.

– Я закупаю бытовую химию.

Ольга Витальевна больше не знает, что ответить.

– Романтично!.. – это Юль Санна отвлекается от «аськи» на своем большом коммуникаторе.

– А что, это разве плохо? – вскидываюсь я.

– Нет, почему же, я такого не говорила! – отвечает Юля с тем же ироничным смешком.

Я хоть и понимаю, что она, скорее, надо мной смеется, но уже то, что она мне впервые сказала хоть что-то, кроме «здравствуйте», встретив в библиотечном коридоре, меня почему-то прямо окрыляет.

– Ой, а это у вас коммуникатор такой? – меня, по-моему, несет, и я говорю первое, что приходит в голову.

– Да, нравится? – Юль Санна поднимает на меня улыбающийся взгляд.

– А можно посмотреть?

Она протягивает мне эту большую штуку. Юля маленькая, а эта штука у нее большая. Ей с ее тонкими ручками, наверно, даже тяжело его держать, думаю я.

Я обхожу стол, подхожу к ней и беру ее коммуникатор, смотрю. А она смеясь смотрит на меня. Я это вижу краем глаза.

– Сколько такой стоит? – спрашиваю я.

– Не знаю, мне муж свой отдал, – просто отвечает она.

– Так, засиделись! – говорит Олег Степанович и тянется опять к водке. Я даже в полутьме вижу, что он уже красный, особенно выделяется, что лысина тоже красная.

– Олег Степанович, ну вы прям… очень торопите! – Ольга Витальевна не знает, как сформулировать, но ей уже подливают вина.

– Да ладно вам, Олечка, уж в кои-то веки собрались… – говорит Маргарита Борисовна, высокая, черная, и при этом всегда на каблуках.

– Меня муж дома сказал, что ждать будет… – плаксиво говорит Ольга Витальевна.

– И что, что муж, подождет, – безапелляционно говорит Маргарита и произносит тост: «Ну, чтоб мы почаще собирались в такой хорошей компании! А то что-то…» – мимоходом добавляет она, но не договаривает, потому что сразу выпивает. И мы все выпиваем.

– Роман, что вы стоите? – говорит мне Юлия Александровна. – Берите свой стул и садитесь рядом, расскажите мне что-нибудь.

Когда я проношу свой стул на другой конец стола, я замечаю косой взгляд Ольги Витальевны. Но мне это уже все равно, у меня внутри все поет.

Акт 3

– Ну вот, видишь, оказывается, ты историк по образованию, а то «бытовая химия», «бытовая химия»… – говорит мне Юля, а у самой уже от водки движения плавные, замедленные, и улыбка мягкая с губ не сходит.

Я порываюсь вновь защищать бытовую химию, но она не дает мне сказать:

– А я вот медик.

– Какой такой медик? – до меня все очень медленно доходит, я смотрю на нее.

– Я окончила сначала наше медучилище, потом мединститут. Фармакологический факультет… – она надо мной уже не скрывая смеется. – В училище даже лучше, чем в институте было. Кроликам уши резали: учились кровь брать. В колхоз ездили, на практику. Все в телогрейках, резиновых сапогах. Коров там осеменяли… Знаешь, как коров осеменяют? – Юля смеется уже в голос и не краснеет. – Надеваешь такую длинную резиновую перчатку, берешь колбочку с бычьим семенем, а потом надо руку обязательно до локтя засунуть и колпачок у колбочки там внутри сломать… – Юля, сдерживая улыбку, заглядывает мне в глаза, чтобы увидеть мою реакцию.

Меня начинает подташнивать. Это она-то – такая маленькая, такая нежная, с волосами до пояса…

– Что, поверил? – она звонко смеется. – Да я шучу. Это Иринка, подружка моя лучшая, мне тогда рассказывала. Она в сельскохозяйственном на ветеринара училась…

– Нет, подожди, – я уже и сам не заметил, как перешел на «ты»: – так ты была медичкой или нет? Белый халат там, все такое?

– Да была, была! И белый халат был – правда, только когда практику проходила. А когда летом стажировались, когда жара была страшная, мы с девчонками под эти белые халаты, которые вам так всем нравятся, между прочим, ничего не надевали!

– Как это? – туплю я.

– А вот так! Мы все замечали, конечно, но делали вид, что не замечаем ваших глаз вот таких! Сами невинности! – Юля опять надо мной смеется.

– Эй, голубки, вы чего там промеж себя? Это уже невежливо, в конце-то концов! – среди общего шума замечает нам тетя Зоя.

Олег Степанович просто сигнализирует в мою сторону почти допитой бутылкой водки. Видимо, ему уже трудно говорить, и он боится себя выдать. Я на автомате пододвигаю ему свою рюмку и рюмку Юль Санны. За спиной у меня неожиданно появляется Зоя Павловна, наклоняется ко мне и говорит:

– Роман, поди-ка сюда.

Я встаю и послушно иду за ее широкой спиной, повернувшей вглубь демонстрационного зала, попутно успевая поймать на себе удивленный Юлин взгляд. Мне кажется, и я очень перепугался, что сейчас она будет меня отчитывать, что я там с Юлией Александровной…