Увечный бог. Том 2

Теперь он видел Чистого с небывалой ясностью: высокий древний мужчина, вытянув руку, указывает пальцем на Бриса; вот только ассейл неподвижен, застыл на месте… нет… Брис прищурился. Ассейл крошится. Его лицо – вытянутая маска на странном скелете. Из глаз текут кровавые слезы, рот открывается все шире – челюсть опускается, – как будто имена, льющиеся в глотку, топят его.

И душа самого Бриса разрывалась на части. Мир… эта долина, эта битва… все пропало. Теперь он чувствовал давление моря, ноги словно завязли в грязи по щиколотку, а поток мчался мимо, срывая плоть с костей его души; но у него еще много было в запасе.

Тучи ила клубились вокруг – он видел все хуже, – что-то ослепляло его душу, что-то новое, неожиданное.

Не важно. Я почти покончил с ним… нет, имена не пропадают, они не могут пропасть, а когда мой голос затихнет, появится другой. Однажды. Чтобы хранить то, что иначе сгинет навеки. А для тебя, форкрул ассейл, я припас одно последнее имя – чтобы забрать твою жизнь и унести во тьму.

Это имя твоего бога, форкрул ассейл. Ты думал, что оно забыто.

А я помню. Я помню их все.

Ослепленный, оглушенный каким-то непонятным ревом, чувствуя, как остатки души рвутся на свободу, Брис Беддикт улыбнулся и произнес последнее имя. Имя убитого бога форкрул ассейлов.

Брис услышал, как вскрикнул Чистый, которого достигло и крепко ухватило имя. Ибо только этот бог не лишился своего народа. Он влился в души своих детей.

Нехорошо бросать своих богов: когда они неожиданно вернутся, они будут очень мстительны.

Поток выдрал Бриса из ила и потащил в тьму такую плотную, такую абсолютную, что он понял: это и есть сама Бездна.

Я спас свой народ, своих дорогих солдат – пусть сражаются дальше. Пусть дышат, пусть живут. Я поступил как настоящий принц… Тегол, можешь гордиться мной. Араникт, не проклинай меня.

Вековые печали сомкнулись вокруг него. Из этой реки не выбраться. Не печальтесь. Мы все здесь будем.

Друзья, пора прощаться…

И вдруг он почувствовал на плечах руки, ухватившие его стальной хваткой. И резкий голос прохрипел на ухо:

– Не так быстро.

Фейнт стояла рядом с Араникт. Атри-седа склонила голову, расставила руки – и ладони, и предплечья исчезли в клубящемся серо-буром облаке, а с локтей стекала вода. Воздух вокруг нее пропитался запахом затопленных низин.

Фейнт видела вздувшиеся вены на худой шее Араникт, напряженные мышцы плеч. И еще атри-седу медленно тянуло вперед: что-то внутри этой бурлящей тучи словно затягивало ее в утробу.

В стороне Наперсточек, стоящая на коленях, непрерывно визжала.

Они видели Бриса Беддикта на первой насыпи… видели, как вокруг него из земли вырастали менгиры, протыкая грязь и камни, почти черные от слизи и грязи. Видели, как тают броня и одежда принца, а на бледной коже появляются темные татуировки и руны – и тут же слетают, закручиваются и несутся, втыкаясь в форкрул ассейла.

А потом Брис Беддикт исчез, словно в вихре, в закрученной мгле – густой и непроницаемой. Она расширялась, поглощая громадные менгиры.

Араникт завыла – ее тянуло вперед, – и Фейнт внезапно поняла. Она держит его. Держит принца. Нижние боги…

Фейнт попыталась приблизиться к атри-седе… но какая-то холодная сила не пускала, и она отлетела назад, чуть не задохнувшись, и сплюнула кровь. Встав на четвереньки, она подняла голову и посмотрела.

Руки Араникт почти целиком исчезли в туче. И теперь Фейнт разобрала, что кричала атри-седа.

– Маэль! Проклятье! Помоги мне!

Фейнт подползла к Наперсточку.

– Прекрати визжать, ведьма! Смотри на меня! Сюда, на меня смотри!

Но на Фейнт глядели безумные глаза.

– Я не могу помочь ей! Ты что, не видишь? Она зашла слишком далеко… слишком глубоко… да как она еще жива? Невероятно! – Наперсточек отползла по-крабьи, боком. – Его больше нет! Он потерян навсегда!

Фейнт уставилась на ведьму; до нее постепенно доходило услышанное. Но так нечестно. Не такую любовь… нет! Не смейте забирать… не смейте убивать ее!

– Наперсточек! Что я могу сделать? Как помочь? Говори!

– Никак!

Ну так иди к Худу.