Увиденное и услышанное [litres]

– Спасибо. – Коул выжидающе посмотрел на Джорджа, с бесконечным отчаянием в глазах, но Джордж отказывался чувствовать себя виноватым. То, что случилось с этой семьей, не имело к нему никакого отношения.

Он показал на висящий на стуле рюкзак.

– А это что такое?

– Домашка.

– Ты же в девятом вроде?

– Да, сэр.

– И, наверно, хорошо учишься?

– Средне.

Но Джордж не поверил. В Коуле Хейле не было ничего среднего.

– Пока, мама, – сказала Фрэнни.

Кэтрин нагнулась и поцеловала их дочь в макушку.

– Захочешь спать – иди в постель, хорошо?

– Она должна быть в постели в девять, – уточнил Джордж. Не позже.

Когда они вышли, он заметил, что дочка закатила глаза, глядя на мальчика. Коул понимающе улыбнулся – они договорились.

Стояло бабье лето. Деревья пожелтели. Он откинул верх кабриолета. Луна взошла. Они ехали молча, ветер развевал волосы.

– Эти мальчики, – сказал он. – Возможно, нам стоит их усыновить.

Это была шутка, но она не смеялась.

Потом она спросила:

– А ты вообще задумываешься, что мне нужно?

– Что тебе нужно? – Он не понимал, откуда это вообще всплыло. Слово звучало буквально повсюду – в газетах, по телевизору, было в устах недовольных женщин, стало привычным, как хозяйственное мыло. Ей нужно. Эй, а кто платит по счетам? Он кивнул. – Ты чертовски права, я думаю о том, что тебе нужно.

Но, по правде, об этом он как раз и не задумывался никогда.

У Джастин и Брэма была ферма в сто акров у Тринадцатого шоссе. К ней вела узкая тропка через заросли ежевики, за ними был желтый дом и пара сараев. Когда они приехали в тот вечер, Джордж заметил ненавязчивые признаки давно разбогатевшей семьи – просторный дом, припаркованный рядом «роллс-ройс», накрытые брезентом машины в сарае (он слышал, что там есть «астон-мартин» пятьдесят восьмого года, реставрацией которого занимался Брэм). Дети трастового фонда[71], называл их Желе Хендерсон – и так оно и было. Он подъехал, припарковался, они вышли – и тут же их поприветствовали, пуская слюни, два лабрадора.

– Ну привет, – сказала Кэтрин, когда один ткнулся ей в пах, когда он подбирался так близко, она не проявляла подобной открытости.

– Заходите, ребята. Извините. Они… ну, просто радуются вам. Добро пожаловать. – Брэм придерживал дверь, он был в мешковатых камуфляжных штанах и застиранной рубашке «Лакост». Джордж обрадовался, что все же надел старый пиджак. В нем была некая потрепанная элегантность.

Брэм пожал ему руку.

– Заходите.

Они вошли в теплую приятно пахнущую кухню. Джастин достала запеканку из духовки, потом поставила ее на старую дубовую доску. Она улыбнулась, лицо ее раскраснелось от жары.

– Я приготовила для вас свою фирменную лазанью. – Она была в газовом платье цвета чая и в тяжелых бусах. На босых ногах – черный лак для ногтей и кольцо на большом пальце. Куда бы она ни шла, звенели браслеты, и пахла она мокрой кошкой – проклятое масло пачули.

– Выглядит вкусно, – сказала Кэтрин.

– Хотите посмотреть дом? – Брэм взмахнул рукой, словно танцор балета. – Пойдемте, мы покажем. – Он объяснил, что ферма принадлежала его семье много десятилетий, это был охотничий домик дяди. – Когда мы переехали, пришлось избавиться от всех этих оленьих голов. Был даже лось, мы на него шляпы вешали.

– Мне нравится эта старина, – сказала Кэтрин, открывая стеклянный шкаф, забитый кулинарными книгами. – Вот это – просто прелесть.

– Бабушкина, – сказала Джастин. – Старые дома изумительны, правда? Чувствую себя так, будто мы тут на время, просто поддерживаем порядок, а, как вам кажется?

– Кэтрин думает, у нас дом с привидением, – сказал Джордж.

– Да тут все дома такие, – отмахнулась Джастин, – но в этом очень хорошая атмосфера.

Пока они всё осматривали, стало яснее ясного – Джастин вовсе не идеальная хозяйка. Они жили в хаосе. А еще тут был настоящий зверинец: собаки, кошки, птицы, даже игуана, которая жила в деревянной хижине размером с телефонную будку.

– Сам построил, – сказал Брэм. – Мы назвали его Эмерсон.

Джордж хмыкнул.

– Мило.

В спальне стоял высокий платяной шкаф и большая старинная кровать с ворохом одежды – то ли грязной, то ли чистой. Стопки книг по обе стороны от кровати. На патефоне крутилась пластинка, игла шкрябала о наклейку. На полу рассыпан птичий корм. В фарфоровом ночном горшке – подозрительно желтая жидкость.

– Я как раз хотела прибраться, – сказала Джастин без тени стыда.