Увиденное и услышанное [litres]

– Вы обращаете внимание на посетителей музеев? Как они смотрят на картины? Они всегда чуть наклоняют головы и отходят подальше. Они теряются в цветах. Не имеет значения, на что они смотрят, – пейзаж, птичий двор, собор. Сознание… ну, погружается в такое блаженство, отстраненность…

– Трансценденцию, – подсказал Джордж не без иронии.

– Они покидают свои тела, – сказал Брэм, – и как бы погружаются в картины.

– Примерно как мы сейчас, – сказал Джордж, раскидывая руки, словно вождь перед горой добычи.

Они посидели в раздумьях.

– Блин, прямо космос, – сказал Брэм.

Джордж наполнил бокалы.

– Вот метод попроще, музей не требуется.

– А, да. Но есть лишь один способ достичь подлинной трансценденции. – Брэм кивнул на женщин. Они на кухне расстилали скатерть.

– Верно, – сказал Джордж, но думал он не о своей жене. Он вспоминал бедра Уиллис, ее теплый податливый рот. За считанные секунды, до того как кончить, он будто покидал этот мир, охваченный состоянием ни физическим, ни духовным – свободой бытия.

«Это, – подумал он, – совсем по-сведенборгиански».

Они снова посмотрели на дом. Джастин расставляла тарелки, Кэтрин зажигала свечи.

– Я бы пропал без Джастин, – признал Брэм.

– Да, Джастин замечательная. Вам повезло.

Они пообедали в доме на кривом садовом столике, у ног их лежали мокрые собаки, воняющие прудом. Свечи погрузили комнату в мягкое свечение, будто в девятнадцатом веке.

– Мы все делаем сами, – сказал Брэм, подавая салат.

– У нас потрясающий сад. Я даже на рынок больше не хожу. То есть хожу, но редко. – Джастин подала Джорджу тарелку лазаньи. – Мы даже коноплю сами выращиваем.

Он посмотрел на нее – нет, она не шутила.

– А я бы попробовал.

– Джордж, – запротестовала Кэтрин.

– Вообще-то… – Брэм открыл банку из-под печенья и достал косяк.

Кэтрин сидела недовольная, хоть и притворялась, что ей весело. Брэм поджег косяк, протянул Джорджу, и тот затянулся, глядя прямо в глаза Кэтрин, наслаждаясь ее чопорным упреком. Пробрало почти сразу же, и он хохотнул.

– Нет, ты все же попробуй.

– Спасибо, не буду.

– Ну, из солидарности, – поддержала Джастин.

Его внезапно охватил голод.

– О, это выглядит так вкусно.

– Угощайтесь, – сказала Джастин. Кэтрин ела немного, мысленно считая калории, он знал. Джордж проглотил две порции. На десерт был рисовый пудинг с черникой.

– Джастин, – сказал он, – вы превзошли себя. Это было невероятно.

Джастин вспыхнула. Он обнял и поцеловал ее. Она была теплая, как-то по-матерински. Он почувствовал ее груди. Брэм не возражал, он сидел и сонно ухмылялся.

– Давайте еще разок взглянем на луну, – предложила Джастин.

Они вышли в патио. Звезды, словно булавки на подушечке. Он чувствовал, что Кэтрин смотрит на него. Это ее проблема, она сама решила не участвовать. Они намеренно выпили и покурили еще. Он не мог сказать, что ощущение ему не нравится. Даже напротив. На этот раз Джастин тоже выкурила косяк. Он осознавал собственные границы, вспышки энергии. Представил свою душу цвета сажи, темную мякоть.

– Ты сможешь вести машину? – спросила жена, когда они уходили.

– Да, дорогая, как обычно.

Дорога была пустая и черная, а ночь еще чернее. Машина громко гудела. Брэм дал ему еще косяк. Он решил, что покурит позже, когда будет один.

– Вот это – лучшее, что здесь есть! – крикнул он.

– Что?

– Копов нет.

Она фыркнула.

– Ну, на виду – точно нет.

Он ради смеха прибавил скорости. Семьдесят, восемьдесят.

– Джордж, пожалуйста!

– Пожалуйста – что? – Он положил руку на ее бедро.

– Не надо, – сказала она, отталкивая руку. – Замедли ход.

Но ему нравилось чувствовать машину, ветер в волосах.

– Да расслабься ты уже. Это весело.

– Это не весело.

– Боже, какая ты…

– Я не слушаю, Джордж.

– Скучная.

У нее на глазах выступили слезы.

– Просто отвези меня домой.

– Да ну, – сказал он, касаясь ее бедра. – Эй.

– Нет.

– Да что с тобой? Что происходит?

Она гневно воззрилась на него.

– Ничего. Не хочу, чтобы меня трогали.

– Тоже мне сюрприз. – Он оставил руку на месте. Она попыталась оттолкнуть его, но он был сильнее.

– Отстань, Джордж. Пусти меня. Я хочу выйти!

Он резко выехал на обочину.

– Ну, хорошо, выходи. Пойдешь домой пешком.

Она открыла дверь, вышла, захлопнула дверь. Темная дорога, ни фонарей, ни домов. Просто пустая земля – целое море. Он смотрел, как она идет по обочине, будто цыганка, потом подъехал ближе.

– Ну же, это просто глупо. Садись в машину, Кэтрин.

Она продолжала идти.

– Кэтрин, мать твою, сядь в машину.

Она словно не слышала.

– Боже, ты меня утомила.

Она резко обернулась.

– Это ты меня утомил.

– А, вот и хорошо, наконец-то рот открыла. Дай покажу, как им правильно воспользоваться.

– Умные же люди. Должны были понять.

– Понять что?

– Мы не можем, Джордж.

– О чем ты вообще?

– Мы не подходим друг другу. Сам знаешь.

Он сидел и качал головой.

– Ты меня не любишь. Это яснее ясного. – Она заплакала. – Я всем пожертвовала ради тебя.

– Это касается нас обоих.