Увидеть весь мир в крупице песка…

…Технорук Анатолий Егорович – моего возраста. Невысокого роста, слегка кривоног. Стоит на земле прочно, но ходит легко. Крепыш. Ему знаком бокс, самбо и штанга. Ест иногда почему-то раз в сутки, но капитально: борщ плюс пять котлет и прочее. Игнатич говорит, что его желудок может переваривать гвозди. Но велико было наше удивление, когда его прохватил понос. В тёплой куртке и неизменно коричневом берете (по-моему, он спит в нем), причём берет на нём держится как на поросёнке из сказки «Три поросёнка и серый волк». Говорлив. Но дело своё, видно, знает и располагает к себе. Жили мы хорошо, с юмором.

Семиречье

14. 04. 1974 г.

Наши в поле. Нам велено выезжать в понедельник, но в пятницу получить деньги не удалось и мы, видимо, выедем в ночь с понедельника на вторник. В конторе были Гендос (старший техник), Надя (инженер) и Августа Павловна (инженер). Сегодня в воскресенье погода дождливая и неизвестно, какая будет завтра. Сейчас буду собирать вещи.

…Вчера приезжал Прокопий (мой дядя) из Капчагая. Зону отдыха оставил, вернулся работать снова в трест старшим инженером, говорит: – Здесь что? Никакой материальной ответственности – одни бумажки. Страшно «мудрый» в житейских делах мой дядя. Тётю Гутю увёз к себе в гости.

…В пятницу я поговорил с Исмаилом Мухамеджановичем (будущим своим шефом). Пока штатное расписание не утвердили: министра нет, заместитель новый, некому подписать. Езжай в поле, если что получится – отзовём.

…В редакции изменения. Вениамина Ивановича Ларина назначили редактором журнала «Простор». Кто будет редактором «Вечерки»?– неизвестно. Встретил поэта Валентина Смирнова. «Почему не появляешься?» – спросил меня. «Еду в поле». Надо позвонить Анису (Василию Анисимовичу Бернадскому), вчера звонил – он оказался на банкете у Ларина.

Погода скверная, но птицы поют. Охота написать статью о Талдыкурганцах. Надо выбрать время – заехать в экспедицию.

16. 04. 1974 г.

Мы с Игнатичем в Уштобе, в скверике у железно-дорожного вокзала. Два часа дня, пока за нами никто не приехал. У каждого из нас по рюкзаку и спальному мешку. Местные алкоголики атаковывают: кому закурить, кому 10 копеек. И не дай бог, с кем заговорить – наплетёт невероятно что, но самое главное – он не такой как все остальные пьяницы. Как только в пять ночи вошли в вокзал, меня атаковал обвешанный медалями «бич», от него я узнал, что чемодан у него в Москве на Курском вокзале в камере хранения. В доказательство он показал жетон с клеймом Курского вокзала. Жил он в 73-м году в посёлке «Кировский» Талды – Курганской области. Три раза жена его садила на 15 суток, но старшина милиции посоветовал уйти от неё, он внял его совету. Жил в Уштобе, работал на мясокомбинате, но начальник каждый день подходил к нему и спрашивал: «Когда подашь заявление об уходе с работы, что ты тут заработаешь?» Он подал заявление. Пропил с другом расчёт, ждёт с моря погоды, в надежде уехать в Москву, получить чемодан и устроиться работать у друга, который сейчас начальник ОРСа, а когда – то они вместе «по девкам ходили».

После разговора он уже бесцеремонно у меня закуривал, показывал на карте, которая украшала вокзал, места, где бывал. Хорошо, что вмешался Игнатич и дал отповедь: «Я среди этих алкашей десять лет жил. Пока сам себе он не вдолбит, что пора бросить пить, ничто его не спасёт. Но обычно у него всё выходит наоборот – виноваты другие». Я в это время, конечно иронично, давал советы «медаленосцу» искать спасение в женщинах.

– Так не принимают же! – уставился он мне в глаза.

– А ты повкалывай, авторитет заработай.

– За восемь копеек 15 суток дала.

Спрашиваю: – Как за восемь копеек?

– Пришел я домой, попросил что-нибудь поесть. Она дала два яйца и говорит: «Каждое яйцо стоит рубль. Ты мне должен два рубля». Тогда я взял второе яйцо, первое-то уже съел, и запустил ей им прямо в лоб. Она выскочила, я думал, утирает лоб, а она позвала милицию, и меня посадили на 15 суток. Потом, правда, бегала меня выручать, пожалела, но судья не освободил…

…Ходил к тёте Любе (родственнице Э. К. Кима – нашего бывшего начальника) на дом, узнать, не заезжали, случаем, наши. Никого не было. Приехали за нами только в четыре часа дня. До этого времени пришлось довольствоваться зрелищами, в которых главная роль отведена бичам. Собственно, «бичом» я мысленно назвал только одного. Он был сравнительно молод, само собой, не брит. На нём какие-то полуватные штаны – замызганные – и такая же замызганная куртка. Пока мы сидели в сквере, он раз пять обходи мусорные урны, заглядывая в них тщательно, в надежде заполучить бутылку. Но бутылки не было, и он презрительно обводил нас взглядом. Белая хозяйственная сумка дополняла его. Как сейчас передо мной стоит и другая сцена. Казах, тоже «отпетый», ходит, как кобель за сучкой, за пьяной женщиной буквально попятам. Домогается: « Аня, я тебя никому не отдам, даже солдатам», – говорит он периодически, разыгрывая сцены ревности. Один раз он её так схватил за руку, что она упала и разбила левое колено.