Увидеть весь мир в крупице песка…

В лагере, естественно, все всполошились. Наутро произвели опрос, как велел прокурор. И на следующий день сами предстали перед ним: начальник Н. Н. Маньков, Виктор, Евгений Сергеевич Егоренков – ст. геолог, Валера и я. Всю дорогу Виктора трясло, он пил валерьянку. Подозрение пало на него, ведь они были в плохих отношениях с журналистом. Странно было и то, почему они разлучились? Может, подрались и тот оказался в воде. Кто знает? Молчание было тяжёлым. И вдруг Виктор обращается ко мне – Ну ты – то, Юра, скажи, мог я это сделать?

И меня осенило: «Виктор, конечно, подлец, что оставил товарища на берегу реки. Но зная его пристрастие к алкоголю и то, что по натуре он всё-таки эгоист надменный, я представил, как он пьяный, забрав бутылки в охапку, удаляется в лагерь и где-нибудь на пути под кустом принимает «дозу» за «дозой» и засыпает. Купаться с девочками – подростками ему совсем не интересно. И потом, не настолько он жесток, чтобы по– настоящему драться и убивать кого-то. Он вспыльчив, с гонором, но на серьёзный конфликт не пойдёт».

– Нет, конечно, – после этих раздумий выдохнул я.

Прокурор на него тоже «наезжал». Тем более вид у него был растерянный, его трясло. Он даже писать самостоятельно объяснительную не мог. Но после того как мы все подтвердили, что отношения у них с покойным были нормальные, так сказать производственные, нам, наконец, удалось выйти от прокурора.

Заехали в морг. Холодильной установки там не было, поэтому труп почернел и был облеплен зелёными мухами. На улице стояла жара. Рядом находился ещё один покойник, совсем чёрный – условно назвали его «корейцем».

– Забирайте свои костомахи, – сказал служитель морга, до этого помогая нам завернуть останки в марлевый полог и уложить их во вкладыш от спального мешка.

…Начальник Н. Н., как всегда, ехал в кабине, а мы – остальные – в кузове, рядом с покойным. От него распространялся слабый душок. Когда заехали в Алма-Ату, я сообщил, что моя жена должна вот-вот родить ребёнка и мне надо выйти. Н. Н. не позволил мне оставлять их, и мы все повезли покойника в Талгар, где он проживал, будучи живым. Разыскали дом. Вышла женщина с ребёнком на руках. Это была его жена и трёхмесячный сынок, лишившийся отца. Конечно же, узнав о случившемся, она расстроилась и растерялась, не зная, что делать. «Везите в морг», – были её слова.

Когда подъехали к моргу, H. H., Виктор и мой друг Валера, зажав носы, не захотели прикасаться к покойнику. Пришлось нам с Евгением Сергеевичем заносить его. Мы положили останки на пол и собрались уходить. Однако служитель сказал, что надо его высвободить от того, во что он завёрнут. От спального мешка мы его избавили довольно просто, разрезав ткань. А когда стали переворачивать, чтобы освободить от марлевого полога, вдруг раздался такой стонущий звук, от которого у нас на головах зашевелились волосы. Это внутренности покойного, меняя положение, вытеснили скопившийся в организме воздух и он, выходя наружу, издал этот страшный звук.

…Выехав за посёлок, где-то у реки на безлюдье, мы остановились, чтобы освободить кузов от соломы и оставшегося «обёрточного материала». Тут мои начальники (Н. Н. и Виктор) и мой друг Валера вновь начали зажимать носы, плеваться и разбегаться в стороны. Тут уже меня прорвало: «Как вам не стыдно! – орал я. – Это же наш товарищ, который с нами за одним столом хлеб-соль ел, жил и работал с нами. И может даже, по нашей вине погиб. Мы не уберегли его, да и не берегли вовсе!»,– а дальше шёл мой беспредельный мат. Начальство безмолвствовало.

Опять же с Евгением Сергеевичем очистили мы злосчастный кузов, обдали водой и, наконец, поехали в сторону Алма-Аты.

С Валеркой мы добирались до дома молча, отношения были натянуты. Но как только узнали, что у меня 12 июля родилась дочь – неприязнь отодвинулась на задний план. Заботы поглотили нас.

…Похороны журналиста прошли без моего участия. Представлял нашу партию на них Евгений Сергеевич. Мать Володи чуть с ума не сошла. Она жила в Алма-Ате по соседству с Н. Н. и по её просьбе он взял на работу её сына. Она так обиделась на него за то, что не уберёг сына, что даже вскоре продала дом и уехала в другое место, чтобы только не встречаться с Н. Н. даже случайно.

Николая Николаевича после расследования несчастного случая освободили от занимаемой должности и перевели в тематическую партию, понизив до ст. гидрогеолога.

Виктора на три месяца по законодательству перевели в рядовые инженеры. Работы на том участке временно свернули.

Валерку, моего друга – художника передали в Алма-Атинскую экспедицию к друзьям – гидрогеологам. Дорабатывал этот сезон он в горах Заилийского Алатау, обутый в трикони и верхом на коне. Там проводились инженерно-геологические работы по изучению селей. Потом он вернулся в Ярославль на учёбу в художественное училище. А на следующий год снова, но уже с напарником, тоже художником, приехал к нам, в нашу партию. Жизнь продолжалась.