Увлечь за 100 слов. С чего начинается бестселлер?

«Продаются детские ботиночки. Неношеные». Это знаменитый рассказ Хемингуэя из шести слов[114]. Завершенная маленькая трагедия. Существуют несколько (куда более длинных) историй относительно того, как появился этот текст. Согласно одной из версий, на каком-то литературном обеде Хемингуэй выиграл пари, придумав этот слезоточивый рассказ и записав его на салфетке. По другой же версии, Хемингуэй никогда этого не писал, а вся история сфабрикована его литературным агентом. Как бы там ни было, эта легенда – отличный пример того, как с помощью немногих слов можно достичь очень многого, и потому она в чем-то сродни блербам. Она демонстрирует не только силу и красоту лаконичности, но также и то, как наш мозг откликается на историю, заполняя пробелы и выстраивая целый ряд воображаемых событий, окутывая плотью голый скелет.

Искусство изложения историй, при которых используется минимум слов – такие произведения еще называют флэш-фикшн или малой прозой, – восходит к древним басням, при этом оно удивительным образом совпадает с нынешней эпохой, с феноменом «твиттературы», когда история должна быть не длиннее 280 знаков[115]. Твиттература затягивает в кроличью нору, ведущую в лилипутский мир маленьких радостей. Оказывается, многие другие писатели тоже придумывали шестисловные истории вроде хемингуэевской, причем были они скорее остроумными, чем удручающе-печальными:

«Мечтала о нем. Получила его. Дерьмо».

Маргарет Этвуд

«Легко. Просто поднесите спичку».

Урсула Ле Гуин

«Времени. Я неожиданно изобрел машину».

Алан Мур

Якобы написанный Хемингуэем рассказ породил также жанр «шестисловных мемуаров», некоторые из которых были опубликованы в книге «Не совсем то, что я планировал»[116]. В ней есть такие перлы, как мемуары Джойс Кэрол Оутс: «Лучшая месть – прекрасная жизнь без тебя», или Джоан Риверс: «Лжецы. Удаление матки не улучшает секс».

В 2020 году New York Times попросила читателей поделиться шестисловными мемуарами о пандемии коронавируса. В том, что прислали в редакцию, преобладал ироничный, а порой и трогательный взгляд на время локдауна: «Не лучшее время для открытых браков», «Прочел все имеющиеся в доме книги», «Установил социальную дистанцию между собой и холодильником», «Мир никогда не казался таким маленьким».

Такая «сжатая» литература – это игра, вот почему ею так увлекаются авторы научной фантастики и фэнтези, вроде Колина Гринлэнда, который придумал мини-рассказ из восьми слов: «Пришельцы, замаскированные под пишущие машинки? Никогда не слыхал…» Или «самый короткий ужастик в мире», которого я в детстве боялась: «Последний человек на Земле сидел в комнате. Раздался стук в дверь». Я думала, что это обычная детская страшилка, и только много лет спустя узнала, что у нее есть автор – самый настоящий писатель Фредерик Браун, который писал мистические истории.

Поклонником такой малой прозы был Хорхе Луис Борхес, чья фантазия уносила его в загадочные миры. Вместе со своим соотечественником Адольфо Биой Касаресом он придумал рассказ из одиннадцати слов: «Незнакомец взбирался по темной лестнице: тик-так, тик-так, тик-так». Ощущение тревоги, а затем – повторы, предполагающие бесконечный кошмар.

Но, как оказалось, эти изысканные миниатюрки – лишь закуска. Существуют и другие виды малой прозы, например, дриббл – произведения, состоящие из 50 слов, или, особенно мне интересные, драббл – эти состоят из 100 слов[117]. Многие писатели попробовали свои силы в драббле, включая Нила Геймана, который, как он сам говорит, «позорно провалился»: у него, как он ни старался, получалось 102 слова. Но он нашел выход: два лишних слова – а с них начинался текст – сделал заголовком: «Николас был». Это восхитительно зловещая рождественская история. Вот я и подумала: а разве блерб – это не то же самое, что драббл? Неужели я драбблила все эти годы?

В каком-то смысле, конечно, нет, поскольку я писала, чтобы продавать чьи-то, а не свои слова. Но в другом смысле – да, это так. Писать коротко, независимо от того, почему ты вынужден это делать, – очень трудная задача, здесь каждое слово имеет вес. Форма и сдерживает, и освобождает одновременно.