Увлечь за 100 слов. С чего начинается бестселлер?

Сценарист Крэйг Мэйзин, на счету которого удостоенный наград сериал «Чернобыль», большой мастак по части гегелевской диалектики. Он объясняет, что она значит в применении к процессу написания сценария: «Это постоянные изменения. Каждая сцена начинается с какой-то истины, потом что-то происходит. И в конце сцены возникает новая истина, и поехали, поехали, поехали». Конечная цель, говорит он, «нарушение равновесия». Должна образоваться точка, в которой возникает противоречие, предмет разногласий, спора, поиска доказательств. «Мужчины и женщины не могут быть просто друзьями. Лучше смерть, чем жизнь в рабстве. Жизнь прекрасна, даже если кругом сплошной кошмар. Если верить в собственное величие, станешь великим. Любишь – отпусти. Вот все это и требует доказательств».

Вот все это и есть питчи, и я готова поспорить, что вы узнали фильмы, о которых он говорит. Лучшие голливудские питчи как раз и воплощают эту идею противопоставления или контраста. Мой список лидеров таков. «Я – легенда»: «Последний человек на Земле вовсе не одинок». «Социальная сеть»: «Нельзя завести 500 миллионов друзей, не нажив ни одного врага». «Феррис Бьюллер берет выходной»: «Борьба одиночки за легкую жизнь». И бонусом – питч к «Бонни и Клайду» за виртуозное использование эллиптической конструкции: «Они молоды… Они влюблены… Они убийцы».

Что касается книг, то такая техника противоположности, противоречия отлично представлена на обложках, например, «Конклава» Роберта Харриса: «Божья власть. Человеческие амбиции», или «Найти Элизабет» Эммы Хили: «Как разгадать тайну, если не помнишь зацепок?» Этот прием также хорошо срабатывает в нон-фикшн, как, например, для книги Джона Аллена Паулоса «Математик играет на фондовой бирже»[163]: «Он просчитал все шансы. А его все равно кинули». В этой формулировке есть что-то очень привлекательное: ритмика хорошей шутки.

Конечно же, такие короткие и емкие строчки вовсе не обязательны. Множество книг становятся бестселлерами и без ярких каламбуров. Их цель, скорее, развлечь, порадовать. Заставить нас рассмеяться или задуматься, но все-таки попытаться написать что-то такое особенное стоит. Ведь подобные строчки нацелены в самую суть того, ради чего книга написана, и на них уже можно строить что-то более подробное.

Взгляни на арлекинов! Точки и тире

Ну как, поискали их глазами, верно? Уверена, что да. В конце концов, восклицательный знак – самый громкий (если так можно сказать о чем-то присущем только письменной речи), самый привлекающий внимание знак препинания. Здесь я хочу поговорить о силе знаков препинания, но не в том смысле, как их расставлять по правилам. На эту тему книг хватает. Меня интересует использование знаков препинания (которые изначально были предназначены для того, чтобы мы могли без потерь добраться из конца в конец предложения) для достижения литературного эффекта. Речь пойдет об еще одном оружии в арсенале копирайтера, который использует их и как средство убеждения, и просто ради удовольствия – даже когда это делается с нарушением правил. Причем в особенности если с нарушением. Как говорит Стивен Кинг, «язык не обязательно должен всегда быть при галстуке и в зашнурованных ботинках».

Одной из величайших радостей тинейджеров 1980-х годов – помимо фильмов Джона Хьюза и возможности носить длинные волосы – чтение журнала Smash Hits в пору его расцвета. Рассказы о непочтительной, фееричной, эгоистичной поп-музыке с веселой беспечностью нарушали все правила грамматики английского языка. Благодаря гениальности авторов, я до сих пор думаю о сэре Поле Маккартни как о «Макка-Вакка-Пальцы-Вверх», а о вокалисте норвежской группы A-ha Мортене Харкете как о «Мортене-Снортене-Фортене-Хортене».

Но самое изумительное – это как вольно они пользовались знаками препинания. Саймон Ле Бон из Duran Duran был исключительно «поп-звездой Саймоном Ле Боном». Одного восклицательного или вопросительного знака было явно недостаточно, если можно использовать три и более. Когда какая-нибудь звезда возвращалась после недолгого перерыва в карьере, писали: «опять! Опять! ОПЯТЬ!!!» Smash Hits, помимо того, что помог мне полюбить английский язык, показал, что точки и тире – это чертовски весело.

Поэтому имеет смысл начать с восклицательного знака, который, как предполагается, произошел от латинского восклицания, выражавшего радость, – io, что можно перевести приблизительно как сегодняшнее «ура!». До середины семнадцатого столетия он считался «символом восторга» или «указанием на восторг». Затем он стал чаще использоваться для выражения тревоги или как предупреждение: «Стоп! Огонь!», но с началом нашей цифровой эры снова начал возвращаться к своим более радостным корням, стал приветливее и позитивнее, веселее и дурашливее, дружелюбнее и теплее, хотя порой и взывает о помощи.