Узбекские повести

Кудрат, разумеется, не догадывался о том, что творится в душе красивой председательши, он даже не обратил внимания на промчавшуюся мимо, обдавшую его облаком пыли машину, он шагал и шагал себе по дороге. Кудрат все еще не мог привыкнуть к жизни в кишлаке, к простору, на который выбегали здесь все улицы. Он действительно наслаждался широким и бездонным небом, пышной зеленью садов, жадно вдыхал дурманящий запах трав, густо разросшихся вдоль арыка. Особенно слышен был тонкий нежный запах мяты. Иногда Кудрат останавливался, чтобы сорвать и разжевать горсть сочной кисло-сладкой доуччи.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Всходы хлопчатника в Маханкуле были дружными и ровными, однако войти в силу, по-настоящему подняться, им мешали продолжительные дожди. Поэтому Камал решил начать обработку хлопчатника раньше, пока земля не покрылась коркой. Он сам возглавил бригаду, сел за руль первого трактора.

За утро взрыхлили весь участок вокруг полевого стана, но в полдень на востоке потемнело небо, налетели черные смерчи. Сначала Камал хотел переждать ураган в тракторе. Налетевший ветер покрыл все серой пеленой, стало темно, как вечером. Черные спирали смерчей упирались в небо и казались страшными сказочными чудовищами, разгневанными на людей, невольно на память пришла легенда сумасшедшего старика о золотой коробочке. Это как раз те самые грозные дивы, стерегущие коробочку, они ростом до неба. Глядя на этих разбушевавшихся, мстящих людям дивов, становилось страшно даже в кабине могучего трактора, какие же фантазии рождали игры стихии в голове далекого нашего предка — бессильного перед природой земледельца! Чтобы разглядеть что-нибудь впереди, Камал высунулся из кабины. В лицо жестко хлестнул ветер с песком, забил глаза, рот, уши. Камал сжался в кабине и двинулся в сторону полевого стана. Он вел трактор почти на ощупь. Трактор сильно тряхнуло, очевидно, переднее колесо провалилось в канаву. Камал притормозил и, дав задний ход, выбрался на ровное. Песок резал глаза, но слезы облегчали боль. Ветер бешено гудел, кидал песок в небо, плетями закручивал его над землей, хлестал, выкорчевывал и ломал заросли тамариска.

Теперь конец, подумал Камал, видя, как под напором урагана никнут кусты тамариска, еще немного — и хлопчатник будет погребен под этим горячим песком. Весь труд пропадет. Камал вел трактор, угадывая дорогу к вагончику, и проклинал тех, кто подал идею распахать Маханкуль. Полевой стан Камал не столько увидел, сколько ощутил, чуть не наехав на крыльцо вагончика. Он заглушил мотор, спрыгнул на землю и, закрыв лицо тюбетейкой, наваливаясь спиной на ветер, добрался до двери, нашарил ручку и рванул на себя.

— Слава аллаху, ака-мулло, — к Камалу подошел Араш и принялся его отряхивать, — перепугали вы нас. Мы уже не знали, что и думать.

— Воды, — прохрипел Камал, сплевывая песок.

Араш зачерпнул воды из огромной трехсотлитровой бочки, стоявшей в углу, и подал бригадиру. Камал с жадностью выпил эту теплую, отдающую ржавчиной воду, поставил ковш на стол и огляделся. В полутемном вагончике царило унылое настроение. Парни сидели насупленные и погрустневшие. Нелегкий труд погиб на глазах.

— Что будем делать теперь, ака-мулло? — спросил Араш, самый молодой и нетерпеливый.

Камал не ответил, у него все еще теплилась надежда, что ураган остановится, уляжется, уйдет. Он подошел к окну, стараясь что-нибудь разглядеть в бешено крутящейся мутной пелене. Ветер завывал на разные голоса, подобно какому-то живому и злому существу. Песчаные вихри ударяли по тонким стенам вагончика, звенели стеклами. Камал опять вспомнил легенду о золотой коробочке; пережив такой ураган, конечно, начнешь верить, что в пустыне живут свирепые дивы. «Завтра папа поедет в пустыню и отнимет у дивов золотую коробочку». Сиявуш сказал это с такой гордостью, ведь он не сомневался в силе и стойкости отца, готового сразиться с волшебными чудовищами. Да, в мире всегда было много трудных дел и бед, испытывающих волю человека. С первого дня в Маханкуле он не знал покоя. Дважды пересевали хлопчатник, но и это, оказывается, не все, теперь эта новая беда, когда, казалось бы, самое трудное позади и уже появились ровные дружные всходы. Ветер шуршал песком по стеклам. В завыванье бури словно бы слышались человеческие голоса, вой шакальей стаи.

— Занесет весь хлопок, — сказал Араш.

— Пропала работа, — усмехнулся Акрам.

— Работа? А семена, а горючее? — начали перечислять убытки парни.

Камал слушал разговор, и ему хотелось добавить, что не только работа, горючее и семена, надо прибавить потерянные гектары тамарисковых зарослей, которые они перепахали своими тракторами, но промолчал, чтобы не подливать масла в огонь. Парни искренне переживали беду. Вон как огорчен Араш, а ведь он подтрунивал над Камалом, когда спрашивал, не добровольцем ли тот приехал в Маханкуль. Значит, и он, и его товарищи работают тут не только из-за непреклонности жестокосердной председательши.

— Уж очень сильный ветер. Такого надолго не хватит.

— Много ты понимаешь.