Узбекские повести

— Это вы над кем смеетесь? — спросила старушка. — Надо мной или над Махдумом?

— Над тобой, Гульсара, над тобой!.. — сказал Мустафа. — Над кем же мне еще смеяться?

— А Назар Махдум? — чуть обиженно спросила старушка. — Над ним вы не смеетесь, он же старше меня на целых пять лет.

— И над ним немного смеюсь, Гульсара, — утешил ее Мустафа. — Ты уж не обижайся, Гульсара, это я без злости смеюсь.

Мустафа вспомнил Назара Махдума, маленького словоохотливого старичка, о котором ни один галатепинец не мог думать без улыбки. Ходил Назар Махдум важно, заложив руки за спину, — не больше не меньше председательская походка! Страшно не любил сам работать, но каждый день без всякой на то надобности выпроваживал на улицу, к большой яме под дувалом, своих внуков и заставлял их месить глину. Внуки работают, а Назар Махдум гордо расхаживает по краю ямы и заговаривает с прохожими…

— Эй, Саламбай! — кричит он. — Проходишь тут мимо моего дома, а где твой салам? Нехорошо, Саламбай, нехорошо! Думаешь, я тебя самого увидел, так мне от тебя и салама не надо?

Салам кисло улыбается — он сколько помнит себя, постоянно слышит эту шутку Назара Махдума, связанную с его именем.

— Салам-алейкум, дед Махдум! — говорит он, подойдя поближе. — Не уставать вам желаю! Вижу, работаете тут…

— А! Какой из меня работник! — отмахивается Назар Махдум и, довольный собой, продолжает ходить взад-вперед по краю ямы. — Видишь, Саламбай, какие у меня внуки, не парни, а настоящие дэвы!.. — он показывает на лоснящиеся от пота спины подростков в яме. — Это я раньше работал, а теперь, слава богу, эти ребятки избавили меня от всего. Но, Саламбай, что поделаешь, человек я, как ты сам знаешь, привыкший к труду, не знаю ни минуты покоя! Не могу я сидеть дома, Саламбай! Сам удивляюсь, почему это мне не сидится дома. Ведь я мог бы и дома посидеть, а?

— Быть пиру в вашем доме, почему это вам не сидится дома, дед Махдум? — спрашивает Салам. — Не лучше ли дома-то посидеть?

— Лучше-то оно лучше, но не могу, — с достоинством отвечает Назар Махдум. — Сам подумай, всю жизнь я трудился и вдруг сидеть дома? Нет, Саламбай, такое не по мне!..

После такого разговора прохожий, если он коренной галатепинец, как этот Салам, невольно начинает думать: ведь этот Назар Махдум в жизни пальцем не ударил. А если прохожий случайный человек, то он невольно посмеется, глядя на маленькую фигурку Назара Махдума, да еще пожалеет его, а, может, подумает, что вот, мол, старичок был некогда богатырем, но перетрудился и стал теперь таким тщедушным после своих адских трудов.

— Прямей бейте кетменем! — поучает тем временем Назар Махдум своих внуков — Прямей бейте и черенок держите покрепче! Наискосок кетмень не берет землю! Горе мне с вами, несмышленыши, даже этого вы не знаете!..

Бедные внуки не смеют ослушаться деда, бьют кетменем прямо, как им приказывают. Земля твердая, словно камень, ее и наискосок-то не больно возьмешь, а когда бьют прямо, кетмень и вовсе не лезет. Но Назару Махдуму нет до того дела, он доволен собой и гордо взирает на прохожего.

— Они еще совсем глупые, — говорит он, — силушки поднакопили, а опыта никакого… Вот я… Да что я? Ведь заслужил же я наконец право поваляться немного в тени карагача? Заслужил. Я свое отработал, с меня теперь и спросу мало. Только из-за них вот и держусь, Саламбай, из-за них пока и не сдаюсь смерти!.. Смотрите, какие дэвы! Не парни, а настоящие дэвы! Такая уж наша порода — работать мы любим! На что им моя сила? Им скорей нужен мой опыт, нужен мой старый, но ясный ум! Ведь не зря я потрудился столько на этой земле!..

Прохожим всегда бывает жалко внуков Назара Махдума, и они стараются избегать таких разговоров.

А что до стариков галатепинцев, то для них это потруднее. Как-никак Назар Махдум человек их круга. А старикам не очень по вкусу, когда люди помоложе посмеиваются над их товарищем. Иногда, правда, они пытаются сказать Назару Махдуму, чтобы он особо не кичился, люди-то не дураки, сейчас такое время, что будь ты хоть богом, тебя вмиг раскусят и сразу скажут, сколько кусков мыла дадут за тебя. Но Назар Махдум не любит, когда его учат, он сам любит учить, потому и все старания стариков галатепинцев тщетны. Какой был, такой и остался — лентяй и хвастун. А когда его сын в городе стал большим начальником, Назар Махдум и совсем голову потерял, будто это не сын его, а он сам стал начальником и тоже начал разъезжать в большой машине. Однажды на свадьбу к Раиму Раису, что живет через двор от него, он прикатил на этой машине. Только вот Ибадулло Махсума он по-прежнему побаивается. Ибадулло Махсум, несмотря на свою общительность, совсем игнорирует Назара Махдума, видимо, он считает, что уже поздно с ним нянчиться. Отчасти он прав, куда теперь учить Назара Махдума. Семьдесят лет — это не семьдесят дней и даже не семьдесят месяцев, что прилипло, то уж не отлипнет…

— Бедная Зухра жалуется на своего мужа, — сказала жена Мустафы. — Ваш друг никому покоя не дает!..

— Да никакой он мне не друг, Гульсара, — возразил Мустафа. — Мы просто с ним одногодки, вот и заходит иногда…