Узелок Святогора

Верочка была именно такая девушка, каких обычно рисуют на этикетках, на рекламных проспектах: тоненькая, невысокая, с длинными светло-русыми волосами, распущенными по плечам, с большими наивными глазами, великоватым ртом. Она улыбалась широко, зазывно, ослепительно. За наивностью голубых глаз скрывалось умение мгновенно остро и точно определять цену людям и тем вещам, в которые они были одеты, выделять «своих» и с презрением относиться к тем, кто пробовал подделаться под них, независимых, одетых в дорогие, недоступные для многих вещи. Но Василь был молод, и первая же встреча с нею в переполненном зале дискотеки, в дурашливой, веселой, беззаботной толпе, под звуки ритмичной, зажигающей кровь музыки просто ошарашила парня. Изящная, смеющаяся, вся в косых полосах света— розового, голубого, зеленого, с ослепительной молодой улыбкой на загорелом личике, Верочка показалась ому олицетворением того, к чему он так жадно стремился. На ней были белые джинсы и голубая кофточка, плотно обтягивающая тонкую фигурку и открывающая точеную смуглую шею, на которой ритмично раскачивались в такт танцу темно-вишневые бусы, — свет, падая на них, зажигал шарики странными дрожащими огоньками. Позже он узнал, что это были гранаты, подаренные Верочке бабушкой, и то, что она могла иметь дорогие старинные вещи, тоже как-то поднимало ее в его глазах, делало еще более желанной и недоступной. Да что грана-

ты — он понятия не имел о множестве вещей, о которых Верочка говорила легко и небрежно, с оттенком скуки и легкого превосходства! И он каждый раз с восторгом и отчаянием думал о том, почему она выбрала именно его, Василия Асоту: ведь у нее могли быть другие, в тысячу раз более достойные парни? Верочкин отец был в городе человеком известным — директор большого завода. Такими же влиятельными людьми были родители ее друзей.

С той первой встречи, когда Верочка пошла с ним танцевать и он обнял ее тонкое, податливое тело, завертела, понесла его куда-то молодая властная сила. Каждое воскресенье они уезжали куда-нибудь с компанией таких же, как они, молодых и беззаботных парней и девушек, ночевали на дачах, в палаточных городках, в кемпингах. И всюду Василь видел, что спортсмены — это нечто вроде касты: перед ними открывались двери закрытых охотничьих домиков, падали ведомственные барьеры, и они, молодые ребята, все больше ощущали себя особенными людьми; это соединяло их, заставляло держаться сообща. Поездки требовали много денег и времени, и Василь почти перестал приезжать домой. Если же приезжал, то всегда мать совала ему то продукты, то немного денег, отрывая от себя и Тимки. Старший, Антось, жил своим домом, приходил к матери, чтобы помочь ей в том, что требовало мужских рук. Фотографии Верочки, которые привозил с собой средний брат, Антось разглядывал с неодобрением, именуя ее «мурзилкой», мать же только молча разглядывала лицо горделивой, красивой и уверенной в себе девушки, иногда спрашивала:

— Ну а родители ее как тебя принимают?

— Ничего… — неуверенно отвечал Василь. Ему не хотелось рассказывать, что мать Верочки едва здоровается с ним, а отец, встречая его в доме, равнодушно бросает: «Здорово, парень!» — и молча идет в свой кабинет.

— Ну так… — догадываясь, что не все ладно у Василя, вздыхала мать. — Они ж большие люди…

На такие слова Антось злился, ругал мать и брата:

— Подумаешь, директор завода! А наш Василь крапива под забором, что ли? Вон какой хлопец! Что он, хуже этой цацы?

— Не хуже, но…

— Чем он им плох? Шофер? А кто она? Лаборантка! Всего-навсего окончила техникум — и это при таком-то папочке!

Василь молчал. Разве можно было рассказать, каким огромным, необыкновенным счастьем были для него встречи с Верочкой, сколько добивался он, чтобы она согласилась стать его женой вопреки желанию родителей?! А когда она согласилась (было это после одной вечеринки, где Василя атаковали сразу три Верочкины подружки, чего он даже не заметил, как не замечал никого с тех пор, как познакомился с нею), он так взволновался, что не спал несколько ночей.

Тимка же в отличие от Антося внимательно разглядывал фотографии, восхищенно слушал, как старший брат расписывает поездки за город, дискотеки, Верочкины манеры и умение одеваться… Несколько раз были они и в ресторане, и когда брат назвал сумму, которую заплатил за ужин, мать охнула, всплеснула руками.

— Это ж сколько можно купить за все это!

— А правда, Василь, — спросил как-то младший брат, — что твоя Верочка похожа на Катю Рыжко?

— Катю? Еще чего! — пренебрежительно сказал Василь и забрал у Тимки Верочкину фотографию. Одно то, что ее можно было сравнивать с какой-то Катей, показалось ему оскорбительным.

— А и правда, — согласилась мать. — Точно наша Катя, ну та, которая в универмаге.

— Это которая в прошлом году школу окончила? — припомнил и Антось. — Ну и сравнили!

— Может, Катя не такая видная, но все равно красивая, — отстаивала свое мать.

Видно, говорило в ней неясное желание доказать, что и здесь, в поселке, есть хорошие девчата, но Василь не захотел тогда и слушать ее доводы, оборвал ее и Тимку.