Ужас глубин

На языке Маркуса, в зависимости от тона, это слово могло означать очень много. Он мог выразить таким образом презрение, сожаление, даже приятное удивление. Но сейчас он говорил устало, растерянно, словно не в силах был вынести зрелища. Даже Дом не сразу понял, в чем дело. Он поднялся и подошел к Маркусу.

«Изумрудные Столбы» были охвачены пламенем, ветер относил в сторону длинные клубы черного дыма. Теперь кораблям с Вектеса легко будет их найти. Платформа превратилась в гигантскую дымовую шашку. Начинало темнеть, и огонь, наверное, было видно с расстояния в несколько километров. Возле платформы кружили пять вертолетов, один как раз поднимал кого-то на канате. Дом не мог разглядеть, спасают они людей из огня или из воды. Каждый раз, когда Дом видел, как пилот «Ворона» висит над пламенем, или принимает на себя огонь, или подвергает себя смертельной опасности, чтобы спасти человека, ему хотелось обнять их всех и сказать, как он их любит. Да, даже эту злобную сучку Гилл Геттнер; он любил их всех.

— Бэрд, рули обратно, может, удастся кого-нибудь еще подобрать, — негромко приказал Маркус, — «Вороны» не смогут поднять всех.

В воде барахталось несколько человек, среди них — Аурелия. Она покорно позволила Коулу завернуть себя в грязное одеяло. Ни стеблей, ни полипов видно не было.

— Долго она еще будет гореть? — спросил Дом.

— Мы остановили насосы. — У Градина был ужасный вид. — Но не загерметизировали все до конца. Даже если клапаны выдержат… она сгорит полностью.

Платформа погружалась в море. Рухнул очередной мостик. Сооружение постепенно распадалось, и это зрелище напомнило Дому о гибели Хасинто.

Отвернувшись от горящей платформы, он прислонился к переборке:

— Иногда мне кажется, что скоро мы затопим всю планету.

— Или взорвем и на куски разнесем, — поддакнул Бэрд. — Итак, что мы имеем? Почему эти твари вышли на охоту?

— Какая разница?

— Большая разница. Либо они ненавидят нас, несмотря на свою безмозглость, либо их что-то привлекает. Корабли. Буровые платформы.

— Шум двигателей? В воде он распространяется на большие расстояния.

— А как же подлодки?

— Ну хорошо, а что тогда?

— Горючее. Имульсия. Они идут туда, где есть Имульсия.

— Первый погибший танкер вез не Имульсию. По-моему, растительное масло.

— Ты уверен?

На самом деле Дом не был уверен. Он посмотрел на радужную пленку, плясавшую на волнах и переливавшуюся в вечернем свете. Эта дрянь была везде. Утечка с танкеров и остатки после промывки их танков. Летучие фракции разносились ветром.

Весь океан был испещрен Имульсией.

И наконец, широкий след вел к Вектесу, ко всем судам, которые приходили и уходили, к военно-морской базе, местам рыбной ловли, буровой платформе.

Почти стемнело. Дом так и стоял спиной к пожару, глядя на его отражение в стеклах очков Бэрда.

— Ух ты! — сказал Бэрд, глядя мимо Дома. — Это стоит заснять. И показать фото Прескотту, чтобы он мог попрощаться со своей новой империей.

Дом обернулся, и как раз вовремя, — новый взрыв поднял к небу гигантский ярко-желтый огненный шар. За ним последовал еще один и еще, затем несколько более мелких — это небольшие цистерны лопались от жара. Когда стих грохот, подобный эху артиллерийского залпа, над водой пронесся другой звук, менее громкий, но не менее жуткий.

Он походил на предсмертный стон какого-то животного. Сначала это был низкий гул, затем он сменился пронзительными воплями боли, за которыми последовал рокот.

Это ломался и гнулся металл. Платформа рушилась.

Соединения и места сварки не выдержали груза мнущегося, докрасна раскаленного железа. Все сооружение содрогнулось, что-то подалось, и половина надстройки соскользнула в воду; в воздух поднялись клубы пара. Затем раздался треск, почти такой же громкий, как последний взрыв, и остатки платформы рухнули, словно побежденный человек, падающий на колени.

А затем она исчезла совсем.

Дом какое-то время смотрел на облака, кружившиеся над водой. Он не знал, что это — водяной пар или дым от горящей Имульсии.

«Изумрудные Столбы» погибли. Утонули, подобно Хасинто и Толлену. Над морем воцарилась тишина. Дом слышал лишь плеск волн о борта лодки и жужжание «Воронов»; затем Бэрд сглотнул.

— Черт, мое сердце разбито, — пробормотал Бэрд. И он говорил совершенно серьезно. Дом видел, что он стиснул зубы. — Чудо инженерной мысли. Чудо. И его уничтожили за какую-то пару часов твари, которые наверняка даже не понимают, что это такое.

Такова была судьба всей Сэры. Дом не мог упрекнуть Бэрда в том, что тот горюет не по людям, а по неодушевленным предметам. Почему-то он все вспоминал того солдата-песанга, который отказался от своего места в шлюпке, чтобы Дом снова смог увидеть Марию и детей. Это было после налета на мыс Асфо. Парень погиб. Дом попытался вспомнить его фамилию, но в голове вертелось только имя — Бай.

Люди… да, горевать по погибшим людям — значит рвать себе сердце. Гибель машин уже достаточно тяжело видеть.

— Чтоб вы сдохли! — произнес Бэрд.

ГЛАВА 11