«Ужас Мой пошлю пред тобою». Религиозное насилие в глобальном масштабе

Когда противостояние сакрализуется, инциденты, которые до этого считались мелкими стычками или не особо существенными различиями во мнениях, разрастаются до грандиозных масштабов. Насилие становится легитимным, и на малейшую провокацию или оскорбление вам могут ответить уже терактом. Люди, ранее бывшие попросту оппонентами, предстают вселенским злом. Благодаря процессу демонизации, как покажет следующая глава, земной конфликт может перерасти в состязание между мучениками и демонами. Враждебность будет лишь нарастать – и увы, этот неизбежный сценарий может быть исчерпан, только если увести мифологию в иное русло – или в случае уничтожения одной из сторон.

9. Мученики и демоны

Когда в 2012 году Андерс Брейвик предстал перед судом за ужасающий теракт в молодежном лагере, который финансировался из средств партии, проводившей в Норвегии политику мультикультурализма, ему дали последнее слово. Он не отрицал содеянного, но и какой-либо вины за собой не признал. Напротив, он заявил, что это была «превентивная атака, предпринятая в защиту своей этнической группы, и я не могу считать себя тут виновным», и прибавил, что действовал «в интересах своего народа, своей религии и своей страны»[444]. Борьба, по его словам, еще далеко не окончена, и прямо сейчас его «братья из рядов сопротивления в Норвегии и повсюду в Европе смотрят на то, как его судят, и планируют новые атаки», так что от их рук «может погибнуть до 40 000 человек». Хотя и жертвуя свободой ради общего дела, Брейвик был свято убежден, что грандиозное противостояние еще только начинается.

Примерно это же сказал и Тимоти Маквей, когда его приговорили к смерти за подрыв федерального здания в Оклахома-Сити. Он процитировал слова судьи Верховного суда США Луи Брэндайса, что «наше правительство – могучий и вездесущий учитель»[445]. Большинство поняли эту цитату так, что Маквей утверждает: приговаривая его к смерти, правительство подает скверный пример. Однако если истолковать это по-другому, то именно это он и твердил всю дорогу, вписывая свой поступок в необычайной важности историческое противостояние и четко обозначая, в чем, с его точки зрения, состоит этот грандиозный сценарий: это конфликт между свободой и рабством, космическая война, в которой роли ведущих противников предстоит сыграть ему и властям предержащим.

Казалось бы, если Брейвика и Маквея поймали и осудили за их преступления, это свидетельствует о том, что они свое отвоевали и были побеждены. Однако же, помещая свои действия в более широкий исторический фрейм, оба они заявили, что война далеко не окончена и ее исход неясен. Практически это же сказал мне политический лидер ХАМАС доктор Абдель Азиз Рантиси о своей борьбе с израильтянами. Признавая, что ситуация теперь не самая радужная, он был вполне убежден, что противостояние займет еще долгие годы, если не поколения. «Загляните в историю, – сказал он. – Палестину уже оккупировали раньше, и на целых двести лет, но затем оковы спадали. На сей раз нас оккупируют всего пятьдесят лет. Нужно быть терпеливыми»[446]. Сам Рантиси, по его словам, может апофеоза и не застать, но его дети – они застанут. Однажды все переменится.

Главное в любой истории, по мнению доктора Рантиси, – это концовка. Поскольку же сценарий космической войны – история, она неуклонно стремится к завершению и пестует надежду на исход. Я говорю надежду, а не страх, ибо никому не хочется верить в истории, где счастливый конец невозможен. Те, кто признает, что их земная борьба – часть большего их самих противостояния, космической войны, знают, что разыгрывают великую пьесу, которой суждено окончиться триумфом, пусть даже на это потребуются силы и время. Исходя из ее эпического характера, счастливый конец может быть сильно отсрочен – так что, быть может, ни вы, ни ваши потомки его не дождутся. Не обойдется в истории и без скорбей вкупе с адским трудом. Ведь даже Иисус, как вспоминают христиане, восторжествовал над смертью лишь после того, как сам прошел через спектакль мучительной и унизительной публичной казни.

Цель войны – преодолеть крах и унижение. История войны свидетельствует, что когда мы иногда чувствуем себя побитыми и загнанными в угол – это часть воинского опыта. Однако же в случаях космической войны решающая битва еще только предстоит – и вкусить славный триумф можно будет лишь после нее. До тех же пор воину надлежит сражаться, вооружившись зачастую лишь упованием. В привязке к этим сильным нарративам наполняются смыслом и наши личные истории бедствий. Сказания об угнетении и освобождении вдохновляют людей, объясняя и даже возвеличивая их собственные страдания. В некоторых случаях страдание облекается в величие мученичества, и образы космической войны перековывают поражение – и даже гибель – в победу.

Приносимые в жертву