Ужасы и кошмары

Я не мог найти слов. Девушка подошла ко мне вплотную, и я ощутил кисловато-сладкий запах, исходивший от нее. Я не мог понять, чем пахнет, но мне немедленно захотелось бежать отсюда куда подальше.

Однако я не мог двинуться с места, а Любаня открыла рот и проговорила:

– Мы хорошие. И ты станешь такой. Мы рады, что ты приехал.

На гладкий лоб ее села зеленая мясная муха, поползла к носу, спустилась к уголку глаза. Любаня не сделала ни единой попытки смахнуть ее, словно и вовсе не замечала насекомое.

«Муха сейчас заползет ей в глаз!» – с ужасом подумал я. Не в силах выносить этого больше, прогнал муху, и тут Любаня быстро перехватила мою руку. Ладошка ее была влажная, ледяная, как мороженая рыба.

А после сестры улыбнулись. Увидев их улыбки – механические, резиновые, как у моих родителей, я отшатнулся и выбежал вон.

Вдалеке показалась женщина. Вышла из какого-то дома, я не узнал, кто это. Она шла медленно, с прямой спиной, при этом покачиваясь, двигаясь, как неисправный механизм.

Что здесь творится?! Мертвая тишина, запустение. Люди, которые сами на себя не похожи. Я заметался по улице. Толку заходить в другие дома нет: я был уверен, что везде одно и то же. Но что мне делать? При мысли о том, чтобы вернуться домой, остаться под одной крышей с… с ними, меня чуть не вывернуло наизнанку.

– Аркадий! – раздался голос мамы.

Хотя у меня язык не поворачивался назвать это улыбающееся во весь рот создание своей матерью.

– Иди в дом.

Я подчинился, не понимая, как себя вести. Может, это я сумасшедший, а они как раз нормальные? Размышляя об этом, вошел в дом.

Дембельнулся, называется. Вот радость-то.

Я посмотрел на фотографии, что висели на стене. Свадьба родителей – мама в фате, отец в пиджаке, волосы смешно причесаны. А вот мы втроем, я маленький, сижу между ними. А вот мама, папа и я в школе, на выпускном.

Родители такие, какими я привык их видеть, хотя по особым случаям принарядились, конечно. Главное, улыбки у них – настоящие… Я грустно смотрел на фотографии, и тут в голове у меня словно что-то взорвалось.

Принарядились!

Так вот что за платье на маме! Чтобы проверить догадку, я кинулся в их комнату, открыл нужный ящик комода.

Пусто. Там было пусто!

– Что ты ищешь? – спросила мать.

Я медленно обернулся.

– Почему ты надела «смертное»? – еле смог произнести я.

На ней было именно то платье (да и туфли, я просто раньше внимания не обратил), которое она приготовила себе на смерть. Так все в деревне делали, ничего особенного, просто предусмотрительность.

На ее лице появилось что-то вроде смущения.

– Вы, получается… – Голос мой упал до шепота.

Я не смог договорить – «умерли».

В дверях показался отец. В руке он держал лопату.

– Поздно уже, – сказал папа. – Солнце садится.

Настенные часы показывали восемь двадцать. Скоро стемнеет.

Скоро наступит ночь…

– Ложиться пора, – вымолвил отец, и мама протянула ко мне руку.

– Что вам нужно? – заорал я. – Зачем тебе лопата?

– Земля мягкая. Примет, – ответил он, будто это все объясняло.

– Мы семья, – проговорила мама. – Мы тебя ждали и должны быть вместе. Как всегда.

Они сделали шаг в мою сторону. Я попятился.

Понятия не имел, что они намеревались делать, что означали эти слова, но не собирался выяснять. Бежать! Надо бежать!

Они стояли в дверях, пройти мимо них я не мог, к тому же у отца была лопата, и он…

«Не думай об этом!» – скомандовал я себе, а затем схватил валяющийся на полу стул, подошел к окну и разбил его. Раздался грохот, звон, и мне подумалось, что сейчас сюда сбежится вся деревня.

Люди или нелюди, которые старались быть похожими на моих родителей, ринулись ко мне. Я кое-как посшибал осколки, потом швырнул в своих преследователей стул и сиганул в окно.

Не оглядываясь, выбежал со двора, помчался по улице. Соседи – их к вечеру стало больше, они повылезали из домов – провожали меня взглядами. Люди, которых я знал с детства, но которые больше не были собой, смотрели мне вслед. Нинушка и Любаня стояли, взявшись за руки. Моя учительница истории глядела из-за забора, а потом открыла рот, точно желая сказать: «К доске пойдет…»

– Убегает!

Я узнал голос отца и понял, что меня будут преследовать. Но я не собирался сдаться и позволить им сделать меня таким, как они.

Вот дом милиционера дяди Паши, я и его самого увидел: он спускался по ступенькам, выходя из своего дома. Просить его о помощи я, разумеется, не думал, мне нужен был его «Урал». Оставалось надеяться, что он на ходу.

Видимо, кто-то наверху сжалился, решил, что хватит с меня на сегодня, потому что мотоцикл завелся с пол-оборота. Спустя несколько минут я ехал по дороге, удаляясь все дальше от родной деревни, от места, куда стремился вернуться, по которому так скучал.

Сворачивая за поворот, оглянулся и увидел, что жители деревни идут по улице – их была целая толпа… Толпа, в которой я не смог разглядеть мать и отца. И больше никогда их не видел.