В 4:50 с вокзала Паддингтон. Дело смотрительницы

— Я предлагаю вам, после того как вы по доброте душевной поможете нам пережить этот прискорбный кризис, зайти ко мне в Лондоне. Если вы позвоните и договоритесь о встрече, я оставлю распоряжения своему секретарю. Дело в том, что нам на фирме пригодился бы человек с вашими выдающимися способностями. Мы могли бы обсудить, в какой именно области следует наилучшим образом использовать ваши таланты. Я могу предложить вам, мисс Айлзбэрроу, очень хорошее жалованье и блестящие перспективы. Думаю, вы будете приятно удивлены. — Он выдал загадочную улыбку.

Люси скромно ответила:

— Спасибо, мистер Крэкенторп, я подумаю.

— Не думайте слишком долго. Молодая женщина, стремящаяся пробиться в этом мире, не должна упускать такие возможности... — Его зубы снова блеснули в улыбке. — Доброй ночи, мисс Айлзбэрроу, спокойного сна.

Да, подумала Люси, все это очень интересно.

Поднимаясь к себе, девушка встретила на лестнице Седрика.

— Послушайте, Люси, я хочу вам кое-что сказать...

— Вы хотите, чтобы я вышла за вас замуж, поехала на Ибицу и заботилась о вас?

Седрик был поражен и даже слегка встревожен.

— Никогда не думал ни о чем подобном.

— Простите. Я ошиблась.

— Я только хотел знать, есть ли у нас в доме железнодорожное расписание?

— Это всё? Расписание лежит в холле на столе.

— Знаете, — с упреком сказал Седрик, — вам не следует думать, будто все хотят на вас жениться. Вы очень хорошенькая девушка, но не настолько. Для такой вещи есть название — она вас захватывает, и становится только хуже. Собственно говоря, вы — последняя девушка на свете, на которой мне бы хотелось жениться. Последняя.

— Неужели? — сказала Люси. — Вам незачем было это повторять. Возможно, вы предпочитаете меня в качестве мачехи?

— Что вы сказали? — Седрик ошеломленно уставился на нее.

— Вы меня слышали, — сказала Люси, вошла в свою комнату и закрыла дверь.

Глава 14

 I

Дермот Крэддок поддерживал дружеские отношения с Арманом Дессэном из префектуры Парижа. Они пару раз встречались по разным поводам и хорошо ладили. Так как Крэддок бегло говорил по-французски, большая часть их беседы велась на этом языке.

— Это всего лишь идея, — предупредил его Дессэн, — у меня здесь фотография балетной труппы — вот она, четвертая слева; это вам о чем-нибудь говорит, да?

Инспектор Крэддок ответил, что не говорит. Задушенную молодую женщину нелегко опознать, а на этом снимке все молодые женщины были сильно накрашены и носили экстравагантные головные уборы из птичьих перьев.

— Возможно, — ответил он. — Больше ничего сказать не могу. Кто она? Что вы о ней знаете?

— Почти ничего, — весело ответил его собеседник. — Она не слишком важная птица, как видите. И «Балет Марицкой» — он тоже не представляет собой ничего выдающегося. Выступает в периферийных театрах и ездит на гастроли — у него нет настоящих имен, нет звезд, нет знаменитых балерин. Но я отведу вас к мадам Жолье, которая им руководит.

Мадам Жолье оказалась проворной, деловитой француженкой с хитрым взглядом, маленькими усиками и большим количеством жировых отложений.

— Лично я не люблю полицейских. — Она хмуро смотрела на них, не скрывая своей неприязни к гостям. — Они всегда, если могут, доставляют мне неприятности.

— Нет, нет, мадам, вы не должны так говорить, — сказал Дессэн, высокий худой мужчина меланхоличного вида. — Когда это я доставлял вам неприятности?

— В случае с той дурищей, которая выпила карболовую кислоту, — быстро ответила мадам Жолье. — А все потому, что влюбилась в дирижера, который женщинами не увлекается, у него другие пристрастия... И вы подняли вокруг этой истории большой шум! А это нехорошо для моего прекрасного балета.

— Напротив, это дало вам большие кассовые сборы, — возразил Дессэн. — И это было три года назад. Вам не следует держать зла. Теперь об этой девушке, Анне Стравинской...

— Ну и что насчет нее? — осторожно спросила мадам.

— Она русская? — спросил инспектор Крэддок.

— Нет, по правде говоря. Вы имеете в виду ее имя? Но они все называют себя такими именами, эти девушки. Она ничего собой не представляла, танцевала так себе, не была особенно красивой. Elle etait assez bien, c’est tout[8]. Она танцевала достаточно хорошо для кордебалета, но никаких сольных партий.

— Она француженка?

— Возможно. У нее был французский паспорт. Но однажды она сказала мне, что у нее есть муж-англичанин.

— Она вам сказала, что ее муж — англичанин? Живой — или мертвый?

Мадам Жолье пожала плечами.

— Мертвый или бросил ее... Откуда мне знать? Эти девушки — вечно у них какие-то проблемы с мужчинами...

— Когда вы видели ее в последний раз?

— Я повезла свою труппу в Лондон на шесть недель. Мы выступали в Торки, в Борнмуте, в Истборне, где-то еще, я забыла, и в Хаммерсмите. Потом вернулись во Францию; но Анна — она не приехала. Она только написала мне, что уходит из труппы, что уезжает и будет жить в семье мужа... Какую-то чепуху вроде этого. Мне лично не показалось, что это правда. Думаю, более вероятно, что она встретила какого-то мужчину, вы понимаете...

Инспектор Крэддок кивнул. Он уже понял, что мадам всегда думала именно так.