В 4:50 с вокзала Паддингтон. Дело смотрительницы

— И это для меня не потеря. Мне все равно. Я могу найти таких же девушек, и даже лучше, которые будут у меня танцевать, поэтому пожала плечами и выбросила ее из головы. Да и что мне о ней думать? Они все одинаковые, эти девицы, помешаны на мужчинах...

— Когда это было?

— Когда мы вернулись во Францию? Это было... да, в воскресенье перед Рождеством. А Анна ушла за два или три дня до этого. Не могу точно вспомнить... Но в конце недели в Хаммерсмите нам пришлось танцевать без нее, а это значило, что надо было все менять... Очень непорядочно с ее стороны... Но эти девахи, как только они встречают мужчину, они все одинаковые. Только я всем сказала: «Черт, я ее назад не приму, эту девицу!»

— Очень неприятно для вас.

— Ах! Мне-то наплевать. Не сомневаюсь, что она провела рождественские каникулы вместе с каким-нибудь мужчиной, которого там подцепила. Это не мое дело. Я могу найти других девушек, которые ухватятся за возможность танцевать в «Балете Марицкой» и которые хорошо танцуют, лучше Анны.

Мадам Жолье помолчала, а потом спросила с внезапно вспыхнувшим интересом:

— Почему вы хотите ее найти? Она разбогатела?

— Напротив, — вежливо ответил Крэддок. — Мы думаем, что ее убили.

Мадам Жолье снова потеряла интерес.

— Может быть. Такое случается... Да уж... Она была доброй католичкой. Ходила к мессе по воскресеньям и, несомненно, исповедовалась.

— Мадам, она когда-нибудь говорила вам о сыне?

— О сыне? Вы хотите сказать, что у нее был ребенок? Мне это кажется совершенно невероятным. Эти девицы — все, все они — знают полезный адрес, куда можно обратиться. Мсье Дессэн знает это не хуже меня.

— У нее мог быть ребенок до того, как она попала на сцену, — сказал Крэддок. — Например, во время войны.

— А! Во время войны... Это всегда возможно. Но если и так, я ничего об этом не знаю.

— Кто из других девушек были ее лучшими подругами?

— Я могу назвать вам пару имен, но она ни с кем не была особенно близка.

Больше вытянуть ничего полезного из мадам Жолье они не смогли. Когда ей показали пудреницу, она сказал, что у Анны была такая же — как и у большинства других девушек. Шубу Анна, возможно, купила в Лондоне, она не знает.

— Я занимаюсь репетициями, освещением сцены и прочей кучей сложных дел моего бизнеса. У меня нет времени обращать внимание на то, что носят мои артистки.

После мадам Жолье полицейские поговорили с девушками, чьи имена та им назвала. Одна-две из них довольно хорошо знали Анну, но все они сказали, что она была не из тех, кто много рассказывает о себе; а когда рассказывала, то, по словам одной из девушек, это была в основном ложь.

— Ей нравилось придумывать разные истории, как она была любовницей великого князя или крупного английского финансиста или как во время войны участвовала в Сопротивлении... Даже историю о том, как была звездой в Голливуде.

Другая девушка сказала:

— По-моему, Анна вела очень тихую буржуазную жизнь. Ей нравилось быть балериной, потому что она считала это романтичным, но танцевала она не слишком хорошо. Вы понимаете, что если бы она сказала: «Мой отец торговал тканями в Амьене», это было бы неромантично! Поэтому Анна придумывала всякие истории.

— Даже в Лондоне, — прибавила первая девушка, — она намекала на очень богатого мужчину, который собирался взять ее в круиз вокруг света, потому что она похожа на его покойную дочь, которая погибла в дорожной аварии. Какая чепуха!

— Мне она сказала, что собирается в гости к богатому шотландскому лорду, — выдала вторая девушка. — Сказала, что будет охотиться там на оленей.

Ничего из этого им не могло помочь. Выяснилось только, что Анна Стравинская была искусной лгуньей. Конечно, она не охотилась на оленей с пэром в Шотландии, и казалось столь же невероятным, что она путешествовала на солнечной палубе океанского лайнера вокруг света. Но не было и веской причины считать, что ее труп нашли в саркофаге в Ратерфорд-холле. Ни девушки, ни мадам не смогли опознать ее с уверенностью и без колебаний. Немного похожа на Анну, соглашались они все. Но в самом деле вся распухла — это мог быть кто угодно!

Единственным установленным фактом было то, что 19 декабря Анна Стравинская решила не возвращаться во Францию и что 20 декабря внешне похожая на нее женщина ехала в Брэкхэмптон поездом в 4:33 и была задушена.

Если женщина в саркофаге — не Анна Стравинская, то где сейчас Анна?

На это мадам Жолье дала простой и неизбежный ответ: «С мужчиной!»

И это, вероятно, правильный ответ, печально думал Крэддок.

Нужно было рассмотреть еще одну возможность, возникшую из небрежного замечания о том, что Анна когда-то упомянула о своем муже-англичанине.

Возможно, этим мужем был Эдмунд Крэкенторп?

Это казалось маловероятным, учитывая словесный портрет Анны, который нарисовали ему те, кто ее знал. Гораздо более вероятно то, что Анна когда-то достаточно хорошо знала Мартину и была посвящена в необходимые подробности ее жизни. Возможно, именно Анна написала то письмо Эмме Крэкенторп, и в таком случае Анну, вероятнее всего, испугала возможность расследования.