В.А. Жуковский в воспоминаниях современников

Воронецкий целовал колени доброго человека. Жуковский сдержал свое

обещание: вскоре Воронецкому возвратили свободу, и он вернулся в Волынскую

губернию.

Комментарии

Николай Иванович Лорер (1795--1873) -- декабрист. Приговорен к 12

годам каторги, срок которой был сокращен до 8 лет. С 1832 г. находился на

поселении в Кургане. В 1837 г. переведен рядовым на Кавказ, в 1840 г. за отличие

в боях произведен в прапорщики. Н. И. Лорер был родным дядей А. О.

Смирновой-Россет.

В 1862--1865 гг. Лорер, живя в имении брата, в селе Водяном Херсонской

губернии, записывал свои воспоминания о прошлом. Лорер славился умением

рассказывать. "Лорер был такой искусный рассказчик, -- писал М. Бестужев, --

какого мне не случалось видеть" (Воспоминания Бестужевых. М.; Л., 1951. С.

263). Этот дар отразился и в его "Записках", которые были напечатаны с

купюрами в РА (1874) и "Русском богатстве" (1904). Полный текст "Записок

декабриста" Н. И. Лорера вышел лишь в советское время, подготовленный к

печати и прокомментированный М. В. Нечкиной (М., 1931). Ею же подготовлено

и 2-е издание (Иркутск, 1984).

Эпизод о встрече ссыльных декабристов в Кургане с В. А. Жуковским в

1837 г. занимает особое место в "Записках" Лорера. И дело было не в том, что

последовала "амнистия" -- отправка на Кавказ, которая не особенно облегчила

участь ссыльных. Важнее было нравственное значение свидания. Декабристы в

лице Жуковского почувствовали, что мыслящая Россия помнит о них; они

прикоснулись к событиям последних лет. "Целая ночь пролетела незаметно для

нас" -- эти слова косвенно свидетельствуют о родстве душ. Отрывок из "Записок"

в совокупности с дневниковыми и эпистолярными источниками приоткрывает

важную страницу общественной деятельности Жуковского, то, чему Пушкин дал

точное определение: "и милость к падшим призывал".

ИЗ "ЗАПИСОК ДЕКАБРИСТА"

(Стр. 304)

Лорер Н. И. Записки декабриста. 2 изд. / Подгот. М. В. Нечкиной.

Иркутск, 1984. С. 176--178.

1 Об отношениях Жуковского и Бригена см. во вступ. заметке к разделу

"А. Ф. Бриген" в наст. изд.

2 Дневниковые записи показывают, что отношение Жуковского к Сибири

не было уж столь благодушным: он увидел произвол, злоупотребление властью в

"горных промыслах". Записи "О состоянии Сибири", "О ссыльных", "О составе

сибирского общества", "Ужасное состояние острога и больницы ссыльных",

"нынешнее безнаказанное состояние" (Дневники, с. 323--325) свидетельствуют о

достаточно трезвом взгляде поэта на сибирскую жизнь.

3 Елизавета Петровна -- жена декабриста M. M. Нарышкина.

A. E. Розен

ИЗ "ЗАПИСОК ДЕКАБРИСТА"

У крыльца моего стояли дрожки исправника. "Кто приехал?" -- "Генерал!"

-- ответил кучер. Народ называет генералом всякого превосходительного, будь он

врач, профессор или начальник департамента внешней торговли. К величайшей

радости, увидел у себя достойнейшего Василия Андреевича Жуковского; он

утешал жену мою, ласкал полусонных детей, с любовью обнимал их, хотя они

впросонках дичились и маленькая дочь заплакала. Когда я объявил ему о

неуспешных попытках лично просить цесаревича и что генерал Кавелин

советовал написать прошение, то он сказал мне: "Вы теперь не успеете: сейчас

едем, но будьте спокойны, я все представлю его высочеству, тринадцать лет

нахожусь при нем и твердо убедился, что сердце его на месте; где он только

может сделать какое добро, там сделает его охотно". Недолго можно было нам

беседовать. Жена моя в прежнее время встречалась с ним у Карамзиных1. Он

удивился, что мы уже читали в Сибири его новейшее произведение "Ундину"2; с

похвалою отозвался о некоторых ему известных стихотворениях А. И.

Одоевского3; до крайности сожалел, что в Ялуторовске не мог видеться с И. Д.

Якушкиным4, и просил меня написать ему, как это случилось. Не доехав двух

станций до Ялуторовска, имел он несчастье, что ямщики его переехали женщину,

не успевшую отбежать с дороги, и колесом передавили ей ногу. Жуковский

приказал остановиться, помог перенести бедную женщину в карету, отвез ее до

следующей станции, дал ей денег и написал земскому начальству, чтобы оно

всячески позаботилось о ее излечении и проч.5 В это время цесаревич далеко

опередил его, и он не мог пробыть в Ялуторовске ни одной минуты, догоняя

поезд. Душе отрадно было свидание с таким человеком, с таким патриотом,

который, несмотря на заслуженную славу, на высокое и важное место, им

занимаемое, сохранял в высшей степени смирение, кротость, простоту, прямоту и

без всякого тщеславия делал добро где и кому только мог. И после свидания в

Кургане он неоднократно просил за нас цесаревича; одно из писем своих

заключил он припискою: "Будьте уверены, не перестанем быть вашими старыми

хлопотунами"6. Словами не умею выразить вполне благодарность за его

деятельное участие; оно, наверно, уже доставило ему одно из лучших

наслаждений. Все, что он говорил о характере наследника, служило залогом

будущего счастья России. Родственники и знакомцы, увидевшие Жуковского по

возвращении его в Москву и в Петербург, спросившие его, как он нас нашел и как

переносим участь свою, получили в ответ: "Со смирением и с терпением".