В бессердечном лесу

Серена смотрит в окуляр телескопа и какое-то время не издает ни звука, просто сидит неподвижно. Я стараюсь не замечать, как над линией деревьев быстро сгущаются тучи, не чувствовать острый укол разочарования из-за того, что скоро дождь прогонит нас с холма, который я неумышленно начал считать нашим.

В конце концов она отстраняется от телескопа и чуть ли не сияет.

– Звезды такие красивые! – восторженно говорит она.

Я улыбаюсь.

– Видишь? Значит, у тебя есть душа. Монстру было бы плевать на звезды.

Зря я это сказал. Серена замыкается и отворачивается от меня. Тучи застилают небо над нами, в воздухе сильно пахнет дождем.

Деревья под холмом колышутся и перешептываются. Их листья шелестят. Ветки скрипят.

Серена резко вскидывает голову.

– Оуэн, ты должен уйти.

– Что? Почему?

– Лес знает, что ты здесь. Кто-то идет. Возможно, мои сестры. Возможно, мама. – Она шустро поднимается на ноги и, схватив меня за руку, тянет за собой. – Ты должен немедленно уйти.

– Но телескоп…

Она тащит меня вниз по холму, и я плетусь следом, ее грубая кожа больно царапает мою. Стоит нам зайти под деревья, как начинается ливень. Капли сюда почти не попадают, но я едва вижу ее в тени, во тьме. Мы бежим обратно к стене.

На краю леса дождь льет как из ведра; я мгновенно промокаю до нитки, а серебристая кожа Серены приобретает более темный оттенок. Она отпускает мою руку. С секунду смотрит на меня в дождливом мраке.

– Приходи завтра. Я позабочусь о том, чтобы это было безопасно. До встречи, Оуэн.

За ее спиной лес буйствует, воет. Она поворачивается к нему лицом и исчезает среди деревьев.

– До встречи, Серена, – говорю я ей вслед.

Затем перелезаю через стену, на цыпочках обхожу огород и поднимаюсь в окно. Сняв мокрую одежду, прячу ее под кровать, чтобы отец не увидел.

Утром я беру Авелу с собой в деревню, чтобы поспрашивать о работе на телеграфной станции.

Глава двадцать вторая. Серена

Между раскачивающимися деревьями

капает холодный дождь.

Среди них стоит моя старшая сестра, та,

что с розами в волосах.

В ее руках – телескоп мальчика.

Глядя мне прямо в глаза, она сгибает его пополам

и ломает, как кость.

А затем кидает половинки себе за спину,

во тьму.

– Лес судачил о тебе, сестренка.

Она подходит ко мне.

Останавливается на расстоянии одного листика.

Обдает холодным дыханием мое лицо.

– Ты думала, что деревья не расскажут, что ты привела мальчишку в лес? Мальчишку, чью душу ты не забрала для нашей матери?

Ее пальцы смыкаются

на пустой сфере на моей шее.

От нее пахнет розами

и страхом.

– Твое непослушание не осталось незамеченным. Даже думать не смей, что мама тебя не накажет, что ты вольна делать все, что заблагорассудится, как некогда полагали наши братья. Они ошибались. И ты ошибаешься.

Она отпускает сферу.

Та больно приземляется

во впадинку на моей шее.

Дождь затекает в щель воздуха,

что разделяет нас.

– Зачем ты пришла? Я не желаю тебя видеть, – говорю я.

– Я пришла спасти тебя, дурочка. Идем, нас ждет работа.

Она берет меня за руку.

Тянет между деревьями.

Глубже в лес.

Я не сопротивляюсь.

Потому что она уводит меня

от стены,

от Оуэна.

Он в безопасности,

по крайней мере

пока что.

Она тянет меня дальше и дальше,

пока мы не заходим в такую лесную глубь,

что капли сюда не просачиваются.

За лесом занимается рассвет.

Дождь идет на убыль.

Впереди слышен стук молотов,

ропот голосов.

Топор вгрызается в дерево.

И оно падает на землю.

Я отшатываюсь от сестры.

Она наблюдает за мной.

– Их послал Пожиратель Душ. Они отравляют лес. Маме нужны их души. Деревьям нужно, чтобы они исчезли. Спой со мной, сестренка. Давай уничтожим их.

Я вздрагиваю при звуке имени Пожирателя Душ,

Монстра, которого даже монстры

боятся.

Но я пообещала мальчику:

«Я никого не убью. Больше никогда».

– Не буду, – говорю я сестре.

Она шипит от злости.

Хватает меня за руки.

И ломает мне пальцы,

один

за

другим.

В глазах

вспыхивает боль.

Я прижимаю руки

к груди.

Она убьет меня,

если я не спою.

Я

не

хочу

умирать.

У меня нет души.

Когда я погибну,

не останется ничего,

что бы напоминало

о моем существовании,

что я смотрела на звезды

на холме

вместе с Оуэном.

Но я не буду петь.

Не буду монстром,

которым создала меня мать.

Даже ради победы над Пожирателем Душ.

Сестра поет.

Ее песнь извивается по лесу.

Мужчины роняют молотки.

Поворачиваются к ней.

Одни всхлипывают.

Другие улыбаются.

Она переводит с них взгляд.

И лишает меня выбора.

Ее сила могущественнее моей.

Достаточно, чтобы заставить меня открыть рот.

Сорвать песню

помимо воли

с моих уст.

Я пою.

И не могу остановиться.

Мужчины слетаются к нам

как мухи на мед.

Но я не иду к ней.

Не помогаю,

пока

она

всех

убивает.

С ее рук стекает кровь.

Алая,

как розы в волосах.

Она шипит на меня, а вокруг

падают трупы,

лес затихает,

крики обрываются.

Сестра перестает петь.

И мне позволяет.

– Собери души, – приказывает она.

По

моим

щекам

течет

роса.

– Нет.

Она проводит когтем по моему лицу,

вонзает его достаточно глубоко,

чтобы выступил сок.

– Ты считаешь себя выше нас? Воображаешь, будто ты лучше того, чем создала нас мать?

– Это так. Я дала себе имя.

– У монстров нет имен.

В моих сломанных руках

пульсирует боль.

– Я не хочу быть монстром.

Сестра скалится,