В большом чуждом мире

Хуанача принесла весть и в дом алькальда.

— Приехал Дикарь.

Росендо Макп, сидевший под навесом с Ансельмо и собакой, ответил:

— Что ж, пусть его…

Конечно, он говорил так не в первый раз, и Васкес приезжал в Руми, когда хотел, но надо же было потрафить Хуаначе, да и всему селению, в котором очень любили новости.

— Приехал, приехал Дикарь Васкес!

Скажем сразу: Васкес был разбойник. Впрочем, одна из многочисленных особенностей этого необычного человека заключалась в том, что его прозвище, которое уже стало именем, происходило не столько от его и впрямь немалой свирепости в драке, сколько от следов оспы па лице. Дикарями в горах северного Перу зовут уродливых людей. Дикарь был рябым и с бельмом на глазу. Оспины на его покрытом шрамами лице казались глубже, чем след пулевой раны. Другой его отличительной чертой было пристрастие к черному. Мы уже видели, что приехал он на вороном коне, в черном пончо и черном сомбреро. Черными были у него и сапоги, и переметная сума, да и все прочее тоже по мере возможности тяготело к черному цвету. Он любил добротные вещи, сбруя у него была отменная, а мягкие шерстяные пончо он заказывал в центральных или южных провинциях. Друзья твердили ему:

— Брось, оденься-ка посветлей, тебя по цвету признают…

Но он небрежно отвечал:

— А что мне? Черная жизнь, черная печаль, черная будет и смерть…

Мрачной тенью скользил он вдоль дорог или среди желтой травы высокогорных плато. Если бы на его большеротом лице с прямым носом не было оспин, шрамов и следа ружейной пули, было бы видно по цвету кожи, что он не индеец, а метис. Лицо это, в рытвинах и язвах, казалось особенно зловещим, ибо один глаз закрывало белое, как обломок горного хрусталя бельмо. Однако уродство скрашивала широкая, белозубая улыбка, а сила и величавость внушали уважение. В общем достоинства уравновешивали недостатки, и Васкес, прозванный Дикарем, вовсе не выглядел уродом. Летевшая за ним легенда и красивый голос довершали дело, и бандит возбуждал симпатию, а то и страх мужчин и любопытство и любовь женщин. Многие красотки из предместий или хуторов, затерявшихся в бесчисленных складках пупы, вздыхали о нем. Он принадлежал к той породе романтических разбойников, которая пошла от Луиса Пардо, а в наше время понемногу исчезает по вине все более шустрой полиции.

Этот Пардо — разбойник лютый,
и на жизнь ему наплевать:
раз папашу его прикончили,
сыну тоже несдобровать.

Эту печальную песенку про злую судьбу и подвиги Луиса Пардо пели по всему Перу, она спустилась с гор на побережье и проникла даже в сельву. Всего больше восхищались его обычаем грабить богатых, чтобы одаривать бедных. Однако хоть Васкес и сорил деньгами направо и налево, он не был таким филантропом. Как правило, он грабил богатых, но, когда приходилось туго, доставалось и бедным. По этой причине и завязалось его знакомство с Доротео Киспе.

Случилось так, что Доротео направлялся однажды в главный город провинции, погоняя ослика, а в сумке его лежало сто солей, ибо алькальд поручил ему купить свечи, бенгальские огни, хлопушки, шутихи, разноцветные шарики и прочие вещи, необходимые в день святого Исидора. Алькальд напутствовал Доротео, настоятельно рекомендуя разложить все так, чтобы свечи не бились друг о друга и шутихи не взорвались и не убили ослика, что уже случилось однажды. Доротео шел, думая о том, как бы получше выполнить поручение и угодить святому. На самом перевале, среди выжженных лугов и одиноких холмов, перед его взором вдалеке возникла зловещая черная фигура… Дикарь Васкес! Он похолодел и стал яростно хлестать осла, чтобы успеть спрятаться в какой-нибудь расщелине, где его не заметят. Забившись вместе с осликом в тесную складку почвы, он принялся читать молитву судии праведному, которую когда-то учил с большим усилием и верой и теперь впервые применял на деле. Однако было ясно, что бандит направляется к нему. Он услышал топот копыт, и вскоре копь и всадник, черные на фоне светлого неба, выросли па пригорке перед ним. В руке Дикарь держал карабин, а из-под пончо виднелись два больших револьвера с перламутровыми рукоятками. У Доротео же были только нож и молитва.

— Выходи, индеец зобатый, — хрипло крикнул разбойник.

Доротео вышел, таща за собой осла, который вдруг заупрямился и натянул веревку. Дочитывая молитву, он приблизился к грабителю.

— А ну-ка, выкладывай деньги! — приказал Дикарь.

— Нету, тайта, нет ничего, — бормотал Доротео, прикидываясь простаком, — четыре реала, больше ничего у меня нет. — И он вытащил деньги из кармана штанов.

Бандит отверг их.

— Куда ты шел? — спросил он, внимательно вглядываясь в Доротео.

— В город, сольцы купить…

— Ага! Чтобы купить на четыре реала соли, ты захватил осла. Выкладывай деньги и скажи спасибо, что я не хочу убивать бедняка!