В большом чуждом мире

Тут Дикарь вытянул Доротео вожжой по спине, задев суму, свисавшую с плеча. Деньги зазвенели, Дикарь усмехнулся. Бронзовое лицо индейца стало серым, и он дрожащей рукой протянул мешок. Васкес подсчитывал монеты, укладывая их в свой кошель.

— Сто солей! — удивился он, возвращая суму. — Где достал столько денег?

Доротео Киспе признался, что деньги принадлежат общине и выделены на покупку шутих, необходимых для праздника святого Исидора. Затем, хорошо разбираясь в правовой стороне вопроса, он добавил, что деньги эти, собственно говоря, принадлежат уже не общине, а самому святому. Словом, получалось, что совершается страшное святотатство. Дикарь это понял и сказал с усмешкой:

— А, хочешь меня припугнуть святым! Ничего, у общин денег много, и я беру не у святого, а у общины. Пойди и скажи, чтобы тебе дали еще сто солей…

И Дикарь было повернулся, но вдруг припомнил что-то и снова обратился к Доротео:

— Если я тебя здесь отпущу, ты побежишь в город, он уже недалеко, и донесешь на меня. Лучше протопаем-ка назад. Пошел…

Доротео поплелся впереди всадника, волоча за собой осла. Ему было не по себе. «Куда он меня ведет? — испуганно думал индеец. — Может, убьет где-нибудь в укромном месте». И беспрестанно бормотал сквозь зубы молитву судии праведному.

— Знаешь, — сказал Дикарь, — удивляюсь я, почему я тебя не пристрелил. Очень бы стоило, ведь ты человек скаредный и лживый, вздумал вот меня обмануть… Понять не могу, зачем я с тобой связался. Хлопнуть бы тебя, и все…

Доротео жарко взмолился к судии.

— Что это ты там бормочешь?

Он пришпорил лошадь и приблизился к Доротео. Тот объяснил, что не злится и не ругается и вообще не говорит ничего дурного, а молится судии праведному, — и лишь поэтому остался жив.

— Ну, еще как сказать! — воскликнул Дикарь, спешиваясь, и велел Доротео громко прочитать молитву от начала до конца. Тот прочитал, и бандиту она понравилась.

— Вроде бы твоя правда… Я не верил, а теперь вот вижу, молитва тебе помогла, потому что и сам не знаю, как я не влепил тебе пулю за наглость! Да, прок в ней есть, надо будет выучить. Другой раз нужно бывает…

Он сразу помягчел к Доротео, предложил ему глотнуть писко[24] и извлек бутылку из переметной сумы. Потом они уселись на траву и разделили кусок шпигованного мяса, появившийся оттуда же. Потом дело дошло до курева, и он угостил Доротео сигаретой. В конце концов бандит вернул ему деньги, оставив себе лишь двадцать солей. Слово за слово, они вроде бы подружились и условились, что Васкес приедет в Руми учить молитву. На прощанье он достал еще десять солей — «от себя лично», чтобы Доротео купил свечек и поставил их за него святому Исидору. Остальные десять солей он отдать не мог, — очень уж нужны были. Но в знак дружбы подарил Доротео платок с узелком па углу. Если среди скал, где начинается спуск в город, кто-нибудь нападет на него, стоит показать платок с узлом, и его отпустят. Если же нападающий не отстанет, надо поднять платок и произнести: «Дикарь-спаситель!» Конечно, об этом нельзя никому говорить. Разбойник распрощался, его изуродованное лицо озарилось белозубой улыбкой, и Доротео пошел своей дорогой, а Дикарь достиг ближайших скал, спрятал коня и спрятался сам в ожидании очередного путника. Переваливая через один из последних холмов, Доротео еще видел скорченную черную притаившуюся фигуру.