В большом чуждом мире

— Грузи их на осла и вези в Умай. Сперва — к индейцам, потом — в хозяйский дом. Индейцев спроси — так, между делом, не видали они Волшебника и Гарсиа. Поговори с хозяйкой, доньей Леонор, и пройди на кухню. Слуги узнают, что ты из Руми, и скажут, что там затевается…

Мардокео призадумался. Не годится он для этих дел… Ему бы тростник резать да циновки плести и продавать… Его лицо, иссеченное и выдубленное ветром плоскогорья, стало непроницаемым.

— Рехидоры решили, чтобы ехал ты, — продолжал Росендо. — Все мы должны спасать общину.

Что мог возразить на такие речи тот, кто умел лишь плести циновки и продавать их?

— Ладно, — сказал он.

Мельба Кортес обольщала Руиса и сладкой речью, и большим декольте. Она говорила, что ей не хватает его, что она восхищается его талантом и силой, и в порыве страсти отдавалась ему, а иногда нежно сетовала, что они все же не так счастливы, как могли бы. Грубый, неуклюжий Руис пыхтя целовал трепетную розу и клялся, что сделает для нее все, ибо любит ее больше всего на свете.

Рамон Брисеньо предстал перед хозяином в страхе и сомнении. В кабинет он вошел, словно в логово пумы. Он не знал, о чем пойдет речь, но подозревал. Хозяин, посылая за ним, выразился так: «Чтобы сейчас же пришел, мерзавец!» Теперь дон Альваро сидел за большим столом, скрестив на груди руки. На столе были чернильница, хрустальное пресс-папье без единого чернильного пятнышка и свечка в подсвечнике в виде птичьей лапы. Когти кондора впивались в глиняную скалу.

— Объясни-ка мне, — сурово сказал хозяин, — вот эту песенку.

И он стал напевать:

В небе звездочка мерцает,
тебя никто не узнает:
твои щеки похудели,
как опара, вспух живот.

Рамон не понял, смеяться ему или бежать отсюда. Спев песню, хозяин остался по-прежнему суров и глядел на пего в упор.

— Давай объясняйся, — повторил он.

Рамон отер пот с золотисто-коричневого лица уголком пончо.

— И не стыдно? Объясняй, объясняй, — настаивал строгий голос.

Рамон начал что-то плести, а хозяин слушал, наслаждаясь его смущением. Вот как действует на людей мощь и слава дона Альваро. Сегодня он был особенно доволен собой. Когда Рамон замолчал, ничего толком не сказав, хозяин засмеялся.

— Ах ты, негодник!.. Обрюхатил Клотильду! Ха-ха!.. Ладно, не убью тебя за это. Она любимая служанка Леонор, вот и тебя возьму к себе на службу. Вы все, Брисеньо, люди верные, а лучше твоего отца никто не стрелял…

Рамон молча кивал, не в силах справиться с удивлением. Ему ничего не сделали, и хозяин смеется…

— У меня в Руми пасутся очень дикие коровы. За ними надо бы присмотреть. Я тебе выделю несколько человек и карабин дам.

Потухшие было глаза Рамона ярко сверкнули,

— Да, хороший дам карабин. И научу из него стрелять. Кто тебя тогда одолеет? Никто и не сунется, все тебя будут бояться…

Хозяин всегда так подначивал пеонов и заодно их разделял — одни чувствовали себя выше, другие ниже.

Он вынес из своей комнаты новенький винчестер с желтым прикладом и велел Рамону следовать за ним. Они вышли из дома и остановились на холме. В отдалении паслось небольшое стадо овец. Рамон боялся, что у него получится плохо и хозяин раздумает давать ему карабин. У его дяди водилось ружье, и целиться из него было совсем нетрудно. Однажды на охоте он даже подстрелил оленя. Хотя на самом деле он только раздробил зверю ногу, остальное доделали собаки. Карабин может отдавать в плечо сильнее, гляди еще выскочит из рук. Очень он сложный и таинственный…

Дон Альваро медленными движениями показал ему, как укладываются шестнадцать патронов в магазин. Потом отвел затвор, и яркие патроны вылетели наружу с резвостью кузнечиков. Парень смотрел как завороженный. Хозяин окинул его взглядом профессионала и сказал:

— А ну, попробуй сам…

Рамон поспешно схватил карабин. Нельзя было сказать, что он слишком легкий; скорее, вес оказался таким, как он ожидал. Взял Рамон и патроны, холодные, блестящие, золотистые. Один за другим он закладывал их в обойму. Устройство было умным и точным. Рамона оно страшило и притягивало. Дон Альваро снова забрал у него оружие.

— Теперь целишься… Вот так, чтобы эта мушка оказалась посреди прорези, по центру цели. Потом нажимаешь курок. Попал бы в овцу, но зачем их много убивать! Выстрелю в воздух…

Пуля врезалась, наверное, в склон отдаленной горы. Разбредшееся по холмам стадо пасла девочка; услышав грохот, она стала поспешно собирать его.

— Овечка!.. Овечка!.. — звала она.

Хозяина это раздосадовало, и он крикнул своим зычным голосом:

— Тихо ты, дура девка…

Пастушка замерла на месте, растерявшись. А голос снова кричал:

— Спрячься за камнем, а то убью…

Красная юбка исчезла где-то внизу. Дон Альваро щелкнул затвором, гильза выскочила, и он передал карабин своему ученику. Овцы успокоились и мирно паслись.

— Вот в эту, вот в эту слева, — приказал хозяин, — вот в эту с черными пятнами… нечего ей там скакать…