В борьбе за трон

Парни колебались чинить над девушкой кровавую расправу, предназначенную для мальчика; они остановились и смотрели на нее грубым, похотливым взором.

– Это что же такое? – воскликнула Екатерина, когда, войдя со своим духовником, заметила, что ее приказание еще не исполнено.

Но причина замедления была тотчас разъяснена ей.

– Женщина! – удивилась она, и ее лицо приняло демоническое выражение. – Бичуйте же ее! Если она умела скрывать свой пол, пусть поплатится за это.

Слуги привязали несчастную, и в несколько минут все прекрасное тело Филли было исполосовано до крови.

Девушка не издала ни единого звука, и, когда ее освободили, чтобы произвести дознание, ее зубы были судорожно сжаты.

– Ты признаешься теперь, кто ввел тебя в Лувр в день смерти Клары Монтгомери? – спросила Екатерина, смотря на жертву своей мести с нескрываемым выражением торжества и злорадства.

– Я сама вошла! – крикнула Филли, пронизывая королеву взором, полным ненависти. – Вы хотите умертвить меня на пытке, потому что я подслушала, как вы призывали дьявола к себе на помощь! Вы хотите убить меня за то, что я не хотела помочь вам изготовить яд для короля, вашего сына!

– Привинтите ее к тискам! – заскрежетала Екатерина, бледная от бешенства, так как заметила, что слуги стояли озадаченные.

– Слушайтесь ее! – крикнула Филли. – А завтра она будет вас пытать за то, что вы слышали мои слова.

– Вырвите ей язык! – бесновалась Екатерина и в пылу ярости схватила щипцы, чтобы собственноручно произвести это гнусное деяние.

Но духовник остановил ее.

– Оставьте, – шепнул он, – ваше негодование может показаться слугам признанием вашей вины, и хотя вы каждому можете дать отпор, но все же лучше уберечься от злой клеветы. Эта девушка упорна и не поддастся пытке. Не попробовать ли соблазнить ее обещаниями? Она должна отречься от своих слов, а там вы можете отомстить ей вдвойне.

Однако не успел он договорить, как постучали в дверь и посланец передал Екатерине пергамент.

Это было письмо от герцога Гиза.

«Пощадите пажа! – писал он. – Король хочет видеть его не далее как сегодня!»

Она подала знак палачам, привинчивавшим тиски, отойти в сторону и показала несчастной Филли послание Гиза.

– Вот кого должна ты ненавидеть, – прошептала Екатерина, – он предал тебя. Откажись от своих слов, и я буду милостивее, чем герцог, которому ты служила с такой преданностью!

Филли прочла письмо, и трепет ужаса пробежал по ее телу; не только Екатерина мстила ей, но даже человек, который был обязан ей признательностью, презренно предал ее.

– Первую степень! – крикнула Екатерина палачам и, когда они притянули тиски, которые должны были смять кости рук несчастной девушки, повторила свой вопрос, с которым раньше обратилась к Филли.

– Меня провел в Лувр герцог Гиз, – простонала Филли, – он предал меня вам.

По данному знаку тиски нажали, кости хрустнули.

II

Но оставим это мрачное подземелье с возмущающими душу сценами и перенесемся в покои короля.

Мария Стюарт добилась приказания короля, о котором Гиз известил Екатерину. Сэррей и Уолтер Брай, как только были выпущены на свободу, тотчас же поспешили к герцогу, чтобы узнать о судьбе пажа.

– Я должен был пожертвовать им ради вашей свободы! – сказал Гиз легкомысленно, не обдумав, что Брай и Сэррей могли привлечь его за это к ответственности; но они узнали уже от камердинера, что сделал паж для их спасения, и узнали также, что герцог послал его к королеве Екатерине.

– Возьмите мою жизнь, но спасите ребенка! – воскликнул Уолтер.

Но все его мольбы и угрозы не помогли; герцог объяснил, что ничего не может сделать, что он предал Филли королеве Екатерине.

Оба англичанина бросились к Марии Стюарт, чтобы у ног ее молить о помощи для спасения Филли. Они встретили у королевы Дадли, который молил о спасении Фаншон.

С ужасом услышала Мария, как Екатерина хотела умертвить Фаншон, узнала, какие ужасы творятся в подземельях Лувра, и видела, как ее друзья дрожали за судьбу своего пажа. Не медля ни минуты, она побежала к королю и со слезами на глазах стала молить его о королевском приказании вырвать несчастную жертву из рук убийцы.

Франциск, покачав головой, сказал:

– Это моя мать! Я не могу употребить против нее насилие.

– Она – враг твоей короны. Покажи свою власть, дорогой Франциск!.. Я возненавижу тебя, если ты попустишь такое позорное деяние. Я не требую, чтобы ты заковал в цепи ту женщину, которая руководила заговором против тебя и посягала на твою корону, но я прошу тебя только воспрепятствовать ей в преследовании верных тебе и мне людей.

– Мария, она отомстит тебе и мне за то, что мы лишили ее жертвы, которую даже сам Гиз не решался отнять у нее. Что нам прока в жизни пажа или легкомысленной женщины, которые к тому же обвиняются, как я слышал, в ереси?

– В таком случае пусть верховный суд произнесет приговор над ними, но не допускай тайного убийства. Я не могу вынести это. Заклинаю тебя моей любовью, не позволяй творить такие ужасы, иначе я никогда больше уже не буду весела вблизи тебя!

Франциск подошел к своему письменному столу, написал несколько строк, затем позвонил и передал письмо слуге.