В бурном потоке

— Угадала! Но, видишь ли, этот субъект был со мной настолько откровенен, что я как следует не разобрал, что за всем этим кроется… Ну да ладно! По его словам (а ведь ты знаешь, он говорит очень много, но не очень ясно), контрразведка каким-то невероятным образом его выследила, он каким-то невероятным образом в последнюю минуту об этом проведал и только-только успел унести ноги. При этом, кажется, у них и произошел разрыв с Валли. А затем…

— Погоди минутку! И это все, что он сказал о разрыве?

— Все! Я ведь тебе, кажется, дословно повторил…

— Я думаю… Впрочем, это уже не так важно. Пожалуйста, продолжай.

— Поговори, попробуй, когда тебя все время перебивают! На чем я остановился?.. Да, так вот, удрав из Бадена, он, по его выражению, укрылся в Вене. Он будто бы мог с подложными документами преспокойно ехать в Швейцарию, но рассудил, что не стоит; по его расчетам, войне и всей Австро-Венгерской монархии не позднее чем летом придет конец, и он предпочитает здесь дождаться вступления своих итальянцев.

— Прости, Гвидо, я еще раз тебя перебью. Что это за вступление итальянцев?

— Пустяки, обычное бахвальство итальяшек! Хотя действительно дело может до этого дойти, если у нас и в Германии вместо политиков, ратующих за войну до победного конца, к власти не придут люди, которые радикально изменят курс и предложат противнику мир без аннексий и контрибуций. Как это сделали русские.

— Как русские? Но ведь ты только вчера уверял, что русские методы для нас неприемлемы.

— Я сказал — и стою на том! Но одно другому рознь. Мы, с нашим парламентским опытом, с нашим выросшим на демократических традициях рабочим движением… Ну, да что об этом толковать. Во всяком случае, практически невозможно, чтобы у нас — даже если мы предложим мир на той же основе, что и большевики, — водворился большевистский хаос. Это ис-клю-чается!

— Что ж, очень рада, что ты так твердо в этом убежден, мне бы только хотелось… Но мы уклонились от нашей темы. Чем же кончился твой разговор с Кареттой? Мне все еще неясно, чего он от тебя хотел?

— А потому что ты с твоими вопросами мне слова сказать не даешь… Ну конечно, интересное положение, ты все на это валишь… ладно, молчу, молчу. Но хоть минутку не перебивай. Каретта хочет на некоторое время покинуть Вену и заодно разузнать, верно ли то, что говорят о волнениях среди наших матросов в Каттаро{95}. Он считает, ему лучше всего отправиться туда с поручением от солидной газеты, якобы писать о жизни наших бравых морячков. Понимаешь?..

— Еще бы! Ну и нахал! Хочет ехать под маркой «Тагесанцейгера»?

— Ясно! За этим он ко мне и явился. Я, мол, должен дать ему такое поручение от имени венской редакции. Разрешение военных властей он тогда себе сам исхлопочет. Это ему раз плюнуть, говорит. В качестве компенсации предлагает мне материал, какой удастся собрать. То, что годится для печати, я, мол, могу опубликовать в серии сенсационных очерков, а остальное передать своим друзьям из левых социалистических кругов. Что у меня имеются такие связи, ему, видно, известно от Валли, а может быть, и от Адриенны. Он дал мне это понять обиняком. И тут же упомянул, что ему очень пригодилась бы рекомендация, которая ввела бы его в эти круги в Каттаро. Его, мол, интересы и интересы левых в данном случае сходятся. Так он, по крайней мере, утверждает. И что ему будто бы и раньше случалось иметь дело с левыми. В доказательство он предъявил мне письмо Адриенны, в котором она отвечает ему на какое-то предложение. Она, правда, предложение отвергает, но из письма все же следует, что между ним и Адриенной шли какие-то переговоры.

Гвидо умолк.

Молчала и Агата. И лишь спустя некоторое время спросила:

— А для тебя какие тут открываются виды?

— Если все сойдет благополучно, я, как уже сказано, получу материал для серии очерков, которые могут представлять интерес, хотя с теперешней цензурой… Все же кое-какой шанс…

— А если неблагополучно — тебя смешают с грязью или даже посадят за помощь шпиону. Нет, Гвидо, лучше с ним не связывайся!

— Гм… но есть еще одно обстоятельство: я оказал бы услугу левым социалистам, доставив им ценную информацию, а когда с монархией будет покончено и к власти придут социалисты…

— Не думай, что наверху окажутся твои друзья. Я ничего не смыслю в политике, Гвидо, но в людях как-никак разбираюсь; поверь мне, все эти Тиглауэры просто нули без палочки. Ничего из них не выйдет. Они будут произносить пышные речи, писать стихи, маршировать со знаменами, но не станут у власти. Нет, эти — нет!

Ай да Агата, она и в самом деле умница! Но восхищение Гвидо удвоилось, когда Агата, немного подумав, продолжала:

— Правда, есть еще третья возможность.

— Третья? — И Гвидо недоуменно на нее уставился.

Агата хитро улыбнулась.

— У тебя, можно сказать, в руках готовая сенсация, и даже закон не придется нарушать. Напротив! Ты мог бы разоблачить «дело Каретты». Привести такие подробности, о каких никто понятия не имеет.

Гвидо был поражен.