В бурном потоке

Метод прямого насилия правящих классов господствующей нации над другими народами, составляющими большинство населения, потерпел банкротство еще во время революции 1848 года. Господство Габсбургов было спасено тогда только штыками царской армии: интервенция Николая I раздавила венгерскую революцию и почти на два десятилетия укрепила габсбургский трон. Однако победившая феодальная контрреволюция не могла остановить развитие национально-освободительной борьбы народов, и в 1867 году императорское правительство попыталось уступками одной из угнетенных наций укрепить свое господство над всеми остальными. Заключено было так называемое австро-венгерское соглашение 1867 года. Австрия была превращена в «двухцентровое», дуалистическое государство. Расчет Вены был основан на арифметике: австрийские немцы вместе с венграми составляли несколько меньше половины общего населения и должны были образовать компактное ядро для господства над другой половиной, в которой были главным образом славяне.

Однако арифметика ничего не решала. Соглашение 1867 года только обострило национальные противоречия в Австро-Венгрии. Во-первых, оно подлежало перезаключению каждые десять лет, и каждый раз между Веной и Будапештом начинался длительный торг о новых условиях. Это обстоятельство ослабляло правящие классы, лишая их господство стабильности. Во-вторых, соглашение, естественно, было заключено только между правящими классами двух наций и вызывало общее недовольство трудящихся масс всех национальностей. И, наконец, быть может, самым важным последствием упомянутого соглашения 1867 года было усиление шовинизма и национализма среди народов Австро-Венгрии, что делало дальнейшее их совместное существование в одном государстве на длительный срок невозможным. Иногда борьба вспыхивала с невероятным ожесточением по какому-либо частному поводу, например, в результате спора, на каком языке написать название улицы или адрес на почтовом конверте. Споры о языке нередко переходили в демонстрации и уличные столкновения, одно из которых упоминается у Вайскопфа.

Австрийский рейхсрат был парализован национальными конфликтами на заседаниях и фактически занимался бесконечным рассмотрением протестов, петиций, интерпелляций, а также перебранкой между депутатами различных национальностей и редко бывал в состоянии перейти к рассмотрению основных вопросов порядка дня. А когда по какому-либо, часто ничтожному, поводу начиналась обструкция, то деятельность парламента вообще замирала и депутаты часами слушали пение украинских песен, которыми украинцы из Восточной Галиции заглушали речь польского депутата, или же очередной оратор читал страницу за страницей из Библии, ибо по регламенту он мог говорить или читать все, что ему вздумается. И, наконец, в марте 1914 года рейхсрат был распущен правительством и не собирался до 31 мая 1917 года. Национализмом было заражено в Австро-Венгрии и рабочее движение, распадавшееся на социал-демократические партии по национальному признаку.

В результате путь к демократическому преобразованию государства был закрыт неумной и крайне реакционной политикой правящих классов Габсбургского государства. Теоретически такой путь был возможен. «Воззвание ВЦИК, Совнаркома и Московского Совета к трудящемуся народу Австро-Венгерского государства», опубликованное 3 ноября 1918 года, указывало на возможность сотрудничества наций на новых началах:

«Мы глубоко убеждены: когда немецкие, чешские, кроатские, венгерские, словенские рабочие и крестьяне возьмут власть в свои руки и довершат дело своего национального освобождения, они заключат братский союз свободных народов и объединенными силами победят капиталистов…»[90]

Однако власть успела захватить в свои руки буржуазия тех государств, на которые распалась многонациональная Австро-Венгрия. Это предвещало новые национальные и социальные конфликты в будущем.

Некоторые современные западно-европейские и американские авторы, стоящие на позициях интеграции Западной Европы, пытаются найти в историческом прошлом «модель» интеграции в виде супернационального объединения. Странным образом в качестве такой модели берется многонациональная монархия Габсбургов, а история Австро-Венгрии изображается в качестве сладкой идиллии равноправных народов под управлением обожаемого монарха. В большинстве своем такого рода работы носят отпечаток модернизации и нарочитой тенденциозности.

В романах на такую тему, как распад и исчезновение великой державы и связанная с этой социальной катастрофой всеобщая переоценка ценностей, трудно было бы ожидать стопроцентного торжества оптимизма: для главных героев романа фактически нет выхода, а те, которые все же его находят, делают это иногда по воле автора, а не по логике развития своего характера.

* * *