В чем фишка? Почему одни люди умеют зарабатывать деньги, а другие нет

Я снова шевелю ногами в воде. Вода омывает лодыжки. Море тихо плещется, словно призывает не тревожиться.

Будь вы той индейкой, происшедшее на тысячу первый день стало бы для вас громом среди ясного неба. Это, по словам Талеба, и есть закономерность человеческой истории. Ее определяют из ряда вон выходящие события, которых мы не ожидали.

Талеб называет эти события «черными лебедями». (В средневековой Англии выражение «это что-то вроде черного лебедя» было сродни выражению «когда рак на горе свистнет». Люди не знали, что на другом краю земного шара действительно существуют черные лебеди.)

Он предлагает подумать о каком-нибудь важном событии в истории или вашей жизни. Вы ожидали его? Вы планировали его? Нет, оно стало для вас полной неожиданностью, верно?

У «черного лебедя» три отличительных признака. Он сваливается как снег на голову, вызывает огромное потрясение, а после мы пытаемся говорить себе, что нам следовало предвидеть это.

Нашу жизнь определяют «черные лебеди». Однако наш разум не может принять эту информацию, наш мозг не способен ее обработать, поэтому мы продолжаем говорить себе, что жизнь протекает в пределах нормы.

Мы фокусируемся на норме и отрицаем отклонения, хотя отклонения важнее нормы.

Из ряда вон выходящее событие является доминирующим, но мы не можем предвидеть его, поэтому делаем вид, что его не существует.

Но оно всегда есть, буквально за углом.

Я нахожусь на одном из Мальдивских островов, в Индийском океане, чтобы написать об этом острове статью и вызвать у читателя Financial Times зависть, а также желание ненадолго приехать на Мальдивы. Ненадолго, потому что это крошечное место. Помню, однажды я отправился со своей девушкой на тропический остров, и на четвертый день – да, по-моему, это был четвертый день – оказалось, что мы забыли что-то оформить и нам предстоит пробыть здесь еще неделю. После этих новостей остров стал напоминать тюрьму. Белоснежный песок и кристально чистое море вызывали отвращение. Местная кухня – аналогичные чувства. Как вообще она могла нам нравиться? Как это вообще можно есть? На протяжении четвертого и пятого дней мы сидели в номере, пили, курили и ругались. Я попросил одного своего богатого приятеля перевести мне на карту денег, чтобы заказать билеты на самолет. Я потратил чужие деньги. Тысячи долларов. Мы избежали заточения, и пляж снова стал казаться замечательным. Белоснежный песок, кристально синее море. Крабы-отшельники! Пальмы! К шестому дню все обрело совершенство, покорившее нас в первый день. Теперь мы не хотели уезжать. То есть, конечно же, хотели. Но в то же время не хотели. Вот такая метаморфоза.

Это крошечный остров. Вы можете плавать, читать, смотреть телевизор, сидеть в интернете. Вы можете принять на улице душ. Вы можете разгуливать нагишом по японскому саду и любоваться своим отражением в зеркалах (правда, если у вас лишний вес, это не доставит удовольствия). Для полного счастья мне не мешало бы быть постройнее.

Есть библиотека, спа, несколько ресторанов. Один из ресторанов – что-то вроде шашлычной для любителей охоты. Есть зал широкоформатных видеоигр (к примеру, можно забить пенальти в виртуальные ворота с виртуальным голкипером в натуральную величину). Я уже научился обставлять этого противника-робота.

Есть еще подводный ночной клуб. До него можно добраться только на катере или яхте. Вы причаливаете к платформе, напоминающей остров в открытом море, и по лестнице спускаетесь в скрытое под водой помещение. Один из охотников-любителей, а по совместительству представитель курорта, пригласил меня в шашлычную и пообещал рассказать об этом клубе, а потом организовать туда экскурсию.

Шашлычная находится частично в помещении, частично на улице. Сразу бросаются в глаза толстые куски мяса. По идее, на этом острове можно только ловить рыбу; здесь нет коров или буйволов, и это мясо, должно быть, привезли с материка, за сотни миль. Тем не менее оно наводит на размышления о наших соплеменниках, которые собирались по вечерам у костра, а лучший охотник раздавал самые сочные куски мяса своим фаворитам. Одни люди занимались охотой, другие – собирательством. Кто занимался собирательством? Возможно, женщины. Мэтт Ридли считает, что разделение труда способствовало более глубокому пониманию торговли и являлось залогом успешной эволюции человеческого рода. К тому же именно это отсутствовало у неандертальцев. Они были такими же умными и артистичными, как мы, они умели изготавливать одежду, но у них не было разделения труда, поэтому неандертальцы не разбирались в торговле, не занимались специализацией и не прогрессировали. Они просто сидели в своих пещерах, насупленные и угрюмые, как Ван Гог, и умирали с голоду. А теперь взгляните на потомков Homo erectus – человека прямоходящего. Мы на роскошном острове – с шашлычной, пиксельным голкипером и подводным ночным клубом – наслаждаемся жизнью и поедаем толстые куски мяса.