В чем суть вопроса

Реформа 1861 года не только сохранила помещичье землевладение, но еще и увеличила его за счет сокращения крестьянского. Надел крестьян в среднем составил 3–4 десятины, которые им приходилось выкупать, тогда как для нормального жизненного уровня крестьянина за счет сельского хозяйства, при существовавшей тогда агротехнике, требовалось от 6 до 8 десятин земли.

В результате крестьяне оказались с мизерными наделами и были обременены платежами, превышавшими как стоимость отошедшей к ним земли, так и их платежные возможности. Поземельный налог в сочетании с косвенными налогами на соль и другие товары достигал семидесяти процентов годового дохода среднего крестьянина, а у бедняков он забирал почти весь их заработок. Отсюда голодное и полуголодное их существование.

Проведенная Александром II реформа заблокировала саму возможность улучшений в сельском хозяйстве. У помещиков почти полностью отсутствовали навыки предпринимательской деятельности, и поэтому когда они лишились дармовых крестьянских рук, то не сумели приспособиться к новым условиям. Выкупные суммы они легкомысленно прокутили, и начался быстрый процесс их материального оскудения. А у крестьян земли осталось так мало, что она не давала им никакого излишка, который они могли бы использовать для улучшения своего хозяйства.

Недостаток почти половины необходимой крестьянам земли, сохранение в деревне кабальных, полукрепостнических форм эксплуатации, искусственное повышение цен при продаже и аренде земли стали источником нищеты и отсталости пореформенной деревни. Что, в конечном счете, привели к резкому обострению аграрного вопроса в России на рубеже XIX – XX веков и поставило страну на грань революции.

Николай I хотел уничтожить крепостное право таким образом, чтобы не причинить ни малейшей обиды и ущерба помещику и, разумеется, не продвинулся на этом пути ни на шаг. А Александр II решил освободить крестьян так, чтобы частично ущемить дворян, забрав у них бесплатные рабочие руки, и частично ущемив крестьян, отобрав у них землю. В результате он получил обобранное нищее крестьянство и растерявшееся, разорившееся дворянство. И те и другие одинаково чувствовали себя обманутыми. Тогда как государственная казна осталась почти без средств, и дефицит пришлось покрывать иностранными займами.

Результатом реформы Александра II был тот факт, что уровень сельского хозяйства остался по-прежнему низким, а социальные противоречия только обострились. Разумно проведенные преобразования, в основу которых было бы положено не стремление сохранить за дворянами землю, а развитие экономики и рационализация сельского хозяйства, дала бы России столько средств, что их с лихвой бы хватило и на выкупы, и на строительство железных дорог, и на индустриализацию. Но российская власть пошла в другом направлении.

Хотя крепостное право в России пало, но власть в своей основе осталась прежней. По-прежнему страной управляли все те же 150 аристократических семейств, частично представлявших старинные дворянские роды, а частью происходивших от шутов и фаворитов любвеобильных императриц. На фамильных гербах последних вместо обычно принятых изображений львов, орлов, мечей и боевых топоров уместнее было бы поместить изображение ложа. Вся вершина российского государственного Олимпа ревниво оберегалась «для своих» этими ненасытными представителями правящей элиты всеми силами родства, связей, фаворитизма и протекции. А людям, обладавшим только знаниями и талантом, трудно было в этих условиях пробиться.

Хорошие специалисты и развитые таланты обычно выходят из тех слоев общества, где человеку самому приходится пробивать себе дорогу в жизни. А если жизнь не содержит трудностей, которые требуют от человека напряжения его ума и воли, она неизбежно расслабляет людей и не дает им расти как личности. Представители «лучших семейств» пристраивали наилучшим образом к государственной службе своих детей, изнеженных, бессильных, не привыкших ни к какой работе и не интересовавшихся ею. Внешний лоск, манеры, актерское умение держать себя – были их альфой и омегой, а служба и работа – ненавистным ярмом. На отсутствие дельных помощников горько жаловался Александр I, а его преемник Николай в 1827 году писал о своих сенаторах: «Среди всех членов первого департамента Сената нет ни одного, которого можно было бы не только что послать с пользою для дела, но даже показать без стыда».