В чём дело, Полли?

Нет, не смиренно. Я снова обошла все гостевые комнаты пансионата. Если не брать в расчёт притаившегося в своей спальне хозяина, больше в доме никого не было, глупо упускать такую возможность. Я, конечно, знала, что не смогу найти хоть что-то значимое, ведь комнаты тщательно убирались, но чувствовала, что какая-то зацепка лежит совсем на поверхности, а я её не замечаю. Даже сам Мишель вчера сказал мне, что я слишком глубоко ныряю. Что он хотел этим сказать? Что он обо всём догадался? Что разгадал меня быстрее, чем я его? Пускай так. Не могу пока думать о нём, слишком мне от этого не по себе. В смысле от этих размышлений. Вчера он ясно дал понять, что от его зоркого глаза не укроется ни одна потайная мысль. Я не сильно удивилась его пронзительной проницательности, ведь и ранее отмечала у него этот дьявольский талант, но то, как далеко это может завести меня, пугает. Взять хотя бы этот поцелуй. Вот с чего бы? С чего бы ему? С чего бы мне? Вино и странные разговоры, конечно, сделали своё дело. Но всё равно снова попахивало какой-то манипуляцией. Уж слишком фальшивый вкус был у этого поцелуя. Нарочитый, расчётливый, приправленный коварством и безумием. Чувство сродни моим попыткам выиграть в карточной игре, правила которой мне никак не осилить.

И коли ему известно чуть больше, чем мне хотелось, но он всё равно настоял, чтобы я здесь задержалась, значит, ему или нечего скрывать, или он абсолютно уверен, что ни один его секрет не покинет пределы этого пансионата. В любом случае, он почти прямым текстом разрешил немного порыскать здесь. «Искать ответы.» Вчера мне казалось, что это что-то вроде вызова, но сейчас я уже вижу в этом наглою усмешку. Я не угроза его непостижимым тайнам. Вот что он хотел этим сказать.

Гостевые комнаты отличались друг от друга только если расцветками обоев и штор. Большие кровати с массивными изголовьями, туалетные столики, тусклые торшеры и кушетки рекамье — в каждой из комнат были расставлены по одному типу. И совершенно ничего особенного в номерах для постояльцев не было и быть не могло. Но если искать что-то лежащее на поверхности, то начать нужно именно с них — с мест, где и при желании ничего спрятать не получится. Хотя, бесспорно, в кабинете Мишеля можно было бы откапать много интересного. Но соваться туда я не спешила по двум причинам: во-первых, я видела, что все важные документы он хранит в сейфе, который мне никак не открыть, а во-вторых, кабинет прилегал к его спальне, что почти исключало возможность проникнуть туда тайно.

Время шло к полудню. Одинокое скитание по дому начинало понемногу давить на меня. Я стала уже сомневаться, в своей ли комнате хотя бы Мишель. Слишком было пусто. Слишком тускло для солнечного полудня. Слишком сильно тянуло лавандовыми благовониями. Я собралась вернуться к себе и немного полежать, но услышала внизу странный шум. Уже на лестнице я поняла, что шум идёт с кухни. Вернее даже не шум, а какой-то лязг кастрюль. Неужели я могла не заметить, как Мишель спустился вниз?

На кухне никого не оказалось, но кастрюли и правда лежали на полу. Я выглянула в сад. Пусто. Ладно, бывает и такое. Ведь бывает же? Полка покосилась, и посуда попросту свалилась с неё. Ничего необычного. Долго убеждать себя в этом мне не пришлось. Я подняла кастрюли и отправилась к выходу, по пути выловив в зеркале своё измученное отражение. Я задержалась. Измученным оно казалось только на первый взгляд. Если всмотреться, выглядела я (оно) устрашающе. Зачем-то улыбалась. Глаза хитро блестели. А на голове красовалась заколка в виде чёрной лилии. У меня перехватило дыхание. Сердце не билось, а барабанило! Я взвизгнула не своим голосом и выбежала в вестибюль. У лестницы я споткнулась и рухнула на пол. Дышать было по-прежнему тяжело. Что же так сильно напугало меня в собственном отражении? Да то, что на кухне не было ни одного зеркала…

— В чём дело, Полли? — На лестнице, освещая путь фонариком, возник Мишель. — Полли? — уже более встревоженно повторил он, когда я не ответила.

Я осмотрелась и с ужасом осознала, что утро всё ещё не настало! Стояла кромешная тьма. Мишель сонно тёр глаза и пытался выведать, зачем я спустилась сюда среди ночи, да ещё и напялила на себя форму. Должно быть, он ушёл от меня какой-нибудь час назад.

— Полли, ты ответишь мне? Что случилось? Ты ушиблась? Мне включить свет?

Я молчала, не зная, как сказать, что ходила во сне. А самым кошмарным было то, что наступившее утро, казалось пугающе реалистичным. Но я ходила во сне! Ходила во сне! Бродила по этим комнатам в темноте, чёрт побери!

— Я… — Кроме этого больше ничего не смогла из себя выдавить. Мишель всё понял. Ужас и растерянность в моих глазах говорили за меня. Вместо того, чтобы помочь мне встать, он сел рядом и спросил:

— Милая Полли, не могло ли случиться так, что ты по наивности приняла что-то в дар от кого-то из гостей?

* * *