В чём дело, Полли?

В доме странно пахло и всё будто бы стояло не на своих местах. Я не испытывала трепета к этому месту, но даже так, вернувшись сегодня после недолгого отсутствия, смогла уловить, что в доме что-то изменилось. Что-то такое, чего нельзя заметить глазом. Можно только почувствовать кожей.

Правда, добравшись до комнаты, я убедилась, что не все произошедшие за это время метаморфозы невидимы. Кто-то здорово повеселился, переворачивая мою комнату вверх дном: постельное бельё валялось на полу, вся одежда была нещадно выброшена из шкафа и тщательно обыскана. Осколки зеркала на полу были в спешке запнуты под кровать.

Кроме заколки в виде чёрной лилии, которая принадлежала внучке Ллойдов, ничего не пропало. Поэтому я решила не рассказывать об этом остальным прямо сейчас. Я зверски устала. Остальные, думаю, тоже.

Куда исчезают воспоминания людей после их смерти?

Немного прибрав свои вещи, я задремала. Мне снился тёплый летний день. Снилось, как кто-то настойчиво стучал в парадную дверь. Я была внизу и успела открыть дверь прежде, чем стук услышал кто-то ещё. Я очень хотела, чтобы не услышал. На пороге стоял мужчина, которого я видела на кладбище, только моложе. Он что-то быстро и взволнованно говорил, а я только озиралась по сторонам, молясь, чтобы нас не услышали.

Когда я проснулась, уже стемнело. Часы показывали без десяти минут восемь. Хотелось есть. Наверное, я проснулась только поэтому.

В коридоре было тихо. Я почти постучалась к Питеру, чтобы вместе перекусить, но передумала. Я вспомнила, как Пит держал за руку Аню в машине. Почему я раньше обо всём не догадалась? Я ведь видела, как он на неё смотрит. В общем, я была уверена, что они сейчас вместе и не хотела быть третьей лишней.

У лестницы меня подкараулил навязчивый лавандовый дымок. Я зажала нос и спустилась вниз. И почему я стала так восприимчива к запахам?

На улице разбушевалась страшная гроза. По стенам ползли уродливые тени. Некоторые из них больше напоминали огромные расползающиеся трещины, потому что такую тень отбрасывать было просто нечему. В шкафах дребезжала посуда, словно дом это не дом, а бегущий вагончик.

Мне стало не по себе. Больше всего я боялась, что снова хожу во сне и не подозреваю об этом. Что-то протяжно проскрипело. Прямо за моей спиной. Я резко обернулась, но никого не увидела.

Да что это такое со мной?

Я чертыхнулась и пошла обратно, всё равно аппетит пропал. Приняв душ, я переоделась в тонкую белую сорочку на кружевных бретельках. Её я купила около года назад, но так ни разу и не надевала. Она была для меня слишком женственной, может, даже слишком вульгарной. Если бы кто-то не выкинул её из шкафа вместе с остальной одеждой, я бы так и не вспомнила, что взяла её с собой. Нет, не так. Я даже не знала бы, что взяла её с собой. Свой багаж я собирала буквально в последние минуты перед отъездом, потому что до самого последнего дня не могла принять решение. Я всё ждала, что меня пригласят на собеседование в еженедельник «Дух города» или, на худой конец, в «Уголок женщин». Но они молчали. Да, три увольнения за год оставляют определённый след на репутации. Путь в серьёзную журналистику мне и подавно был закрыт. Ещё и новость о смерти Нади застала врасплох. Поэтому я, наверное, просто психанула. Я всегда чувствовала себя запертой. Мне уже давно хотелось уехать куда-нибудь далеко-далеко. Мне всю свою жизнь хотелось уехать куда-нибудь далеко-далеко.

Но я согласилась на эту работу не только по этой причине. Эмма Аддерли попросила меня об одной услуге. Глупой, нелепой. Но я вдруг почувствовала, что это поможет мне ощутить свою значимость, поможет сбежать. Поставит в строй. Наполнит страстью. Но… По-моему, Аддерли и сама толком не поняла, куда меня отправила. Здесь всё не так, как она говорила. Вместо того, чтобы стряхнуть с себя пыль и злость, я встретилась здесь с болотом, от которого бежала много лет. Может, это место питается болью? А может, это я сама питаюсь болью? Попросту не умею жить по-другому. И когда она исчезнет, я умру от голода и исчезну следом? Я давно исчезла. А была ли я когда-нибудь на самом деле?

Но что бы там ни было, в этом месте всё равно происходят странные вещи. Более мрачные и пугающие, чем себе представляла Эмма Аддерли. Чёрт бы её побрал. Честное слово.

Я собрала осколки и выбросила их в урну. Все эти мысли неспроста. Я поняла, что меня наконец накрыло. Я села под окном, обхватив колени руками, и тихонечко заплакала. Как бы сильно я не избегала этого, но всё равно в итоге пропустила смерть миссис Беккер через себя.