В чём дело, Полли?

— Если так пойдёт и дальше, в следующий раз мы встретимся уже на твоих похоронах.

— Отлично, там и увидимся! — Диана собралась разъярённо захлопнуть дверь перед лицом Нила, как увидела, что он в грубой растерянности смотрит ей за спину.

— Так вот ты какой, Лексон. Здравствуй. Меня зовут Нил Хорст.

Диана в ужасе обернулась и увидела спокойно улыбающегося Лексона. Он дружелюбно протягивал руку Нилу, а второй держал корзину, полную вереска.

— У нас гости или я чего-то не понимаю? — спросил Лексон.

«Всё ты прекрасно понимаешь», — одновременно подумали Диана и Нил.

— Он уже уходит. Да, Нил? Просто проезжал мимо…

— Очень жаль, Диана испекла морковный торт. Мистер Хорст, вы любите торты?

— Очень. У меня кондитерская лавка в городе, — сухо отозвался мужчина. — Диана, я понял, что сейчас не лучшее время. Но пообещай, что хотя бы подумаешь над моими словами. Ты всегда можешь мне позвонить.

— Да, Диана, ты всегда можешь ему позвонить, — язвительно повторил Лексон.

— Всегда можешь обратиться за помощью, — не обращая на него внимание, продолжил мужчина, — всегда можешь приехать.

— Да, всегда можешь приехать. Почему бы, собственно, не прямо сейчас? — мягко проговорил Лексон в кривой усмешке.

Диана живо отвернулась и всхлипнула.

— Да что с тобой не так?! Злобный ты щенок! Лучше прекрати себя так вести, не то я вышибу из тебя последнее дерьмо, ты понял меня?! — Лицо Нила вдруг налилось кровью. Из равновесия этого человека могли вывести только женские слёзы.

Диана, достоверно зная это, пересилила себя и улыбнулась сквозь слёзы:

— Достаточно, Нил. Я никогда не позвоню и не приеду к тебе. Мы никогда не купим тот домик и не заведём овец и рыжего кота. Разве ты ещё не понял? Уходи. Прошу.

Мужчина сжал челюсти, злобно сверля Лексона взглядом:

— Я тебя насквозь вижу. Всю твою паршивую душонку. И я всё выясню про твою гнилую семейку. А эта женщина любит тебя, как родного сына, но ты не заслуживаешь этого. Если ты не будешь заботиться о ней, она умрёт. И запомни, сукин сын, мои слова: тогда ты останешься совершенно один. Бьюсь об заклад, ты боишься этого больше всего на свете, не так ли? — Лексон промолчал, строго вглядываясь в гостя. — Прощай, Диана. Я надеюсь, что ты одумаешься и сбросишь с себя эту ношу. Если нет, в следующий раз мы увидимся на твоих похоронах. Я ставлю на это собственную жизнь. Прощай…

Нил Хорст беззвучно вернулся в машину и в тот же миг исчез, словно кто-то просто переключил слайд.

В доме стало тихо как никогда. Из рук Лексона выпала корзина и вереск разлетелся по всему крыльцу. Он устало прислонился к двери и размял виски.

— Забудь его слова. Он не понимает, о чём говорит. — Диана подошла к Лексону, положила его ладонь между своими и потёрла. Она всегда считала, что в руках есть что-то особенное. Ничто на свете не способно передать сокровенную нежность сильнее, чем прикосновения рук. Объятья кратковременны. Обнимая, человек говорит: «Не плачь, я рядом», а потом тут же уходит. Когда кто-то сжимает твою ладонь своей, он словно говорит: «Мы идём в одном направлении. Рука об руку. Всегда». Руки — это связь. Они всё помнят.

— Да, не понимает. И одновременно с этим, он нещадно прав, — сказал Лексон, задумчиво рассматривая её ногти. Красные и длинные — они всегда напоминали ему порезы на лице матери, это он оставил их.

— Ох, дорогой, тебе ещё столько нужно узнать о людях…

— Например, что?

— Что люди бесконечно эгоистичны. Он заявился сюда только потому, что сам умирает от одиночества. Иногда мы прячем собственные прихоти под маской благодетеля. Нил не хочет спасти меня, он хочет спасти себя. Но, знаешь, я думаю, что это нормально. — Она печально улыбнулась и подобрала веточку вереска, чтобы воткнуть её в волосы Лексона. Эта маленькая деталь сделала его похожим на лесного эльфа. — Взрослые люди ведь и не должны верить в сказки. Вот и я не верю в счастье и бескорыстную любовь.

— Ты врёшь и себе, и мне. Ты не жила бы здесь, если бы не верила в сказки. — Диана удивлённо посмотрела на Лексона. Если глаза — это зеркало души, тогда почему его — голубые, как небо в самый ясный день? Где прячутся черти, что должны устраивать дикие пляски вокруг древнего костра? Диана не начала моргать, пока не нашла ответ — на это не ушло много времени, он всегда лежал на поверхности: его ноги увязли в глине и руки по локоть в чём-то чёрном и вязком, но душа детская, чистая, нетронутая. Когда душа почернеет, глаза всё расскажут. Они станут злыми.

— Пойдём пить чай?

Лексон кивнул, и она облегчённо улыбнулась.

Диана маленькими глотками допивала остывший чай. Лексон облизывал масляный крем с ложки и с интересом поглядывал на коричневый футляр на краю стола.

— Ты передумала дарить его?

Диана вздрогнула от внезапности вопроса, они слишком долго сидели в тишине.

— О… нет. Конечно, нет. Это для тебя. Открой. — Она неуверенно подвинула футляр к нему.

Лексон сухо поблагодарил и открыл подарок.