В дельте Лены

Прошлой ночью я был свидетелем странной сцены между молодой якутской женщиной и её супругом, от которого она сбежала и нашла убежище в доме своих родителей – нашей хижине. Он пришёл за ней, но она не пошла с ним, а родители не стали вмешиваться, потому что у якутов существует обычай, что, когда невеста возвращается в родительский дом, муж теряет её, а мать может продать свою дочь другому претенденту на её руку. Так что в данном случае старуха была в выигрыше и в прекрасном расположении духа, а невеста была выставлена на продажу, несмотря на гневные протесты молодого мужа. Но среди нас не оказалось покупателя, и мы отправились в путь, оставив всех троих спорить о якутских супружеских правах, которые обиженный муж собирался отстаивать с помощью огромной дубины в виде остола. Законы о разводе, действующие в этих местах, на самом деле очень просты. Если муж и жена никак не могут договориться, кроме как разойтись, они просто делают это и снова женятся по своему желанию, или, в случае женщины, по желанию её матери.

Собаки наши настолько ослабли, что я боюсь, что они не выдержат долгого путешествия на север, хотя сейчас ветер дует нам в спину и слева. Сегодня утром, прежде чем мы проехали пять вёрст, одна собака упала; её товарищи яростно кусали и трясли её, но она настолько ослабла, что не сопротивлялась. Один из каюров выпряг её и отбросил в сторону; бедняга сделала отчаянное усилие встать и последовать за нами, но не смогла и снова упала. Это случилось недалеко от Джангалаха, и если ей повезло, то она, возможно, добралась до людей.

До наступления темноты мы следовали побережьем от протоки Турах, одной из западных проток дельты. По пути видели много ловушек на лис и несколько охотничьих домиков. Эти ловушки Гаврилы Бобровского и Георгия Николаева, а ночевали мы в их охотничьем домике, известном как Кубалах[134], в девяноста верстах от Джангалаха. Побережье дельты здесь изрезано бухтами и мысами, указывающими на наличие рек, но на самом деле к северу от Тураха рек и проток почти нет. Навигация без должного знания местности здесь весьма затруднительна, так как внешний вид берегов очень обманчив.

18 апреля. – Мы выехали из Кубалаха рано утром и продолжили следовать вдоль береговой линии. Георгий говорит, что он со своим напарником посещают ловушки примерно два раза в месяц, иногда чаще, так что нет никакой возможности, чтобы люди Чиппа высадились здесь на берег незамеченными.

Весь день мы ехали по суше позади мысов и береговых обрывов, время от времени встречая охотничьи домики, но не находили постоянно обитаемых жилищ. В одном из домиков мы остановились и нашли там рыбу, которую я велел Иннокентию Шумилову привезти сюда для нас. Это жилище находится в пятидесяти верстах от Кубалаха и в пятидесяти – от Буруолаха[135]. Мы попили чаю, немного покормили собак и дали им отдохнуть и снова отправились в путь, прибыв в Буруолах после полуночи. Пэдди заявляет, что я никогда не сплю и скоро замучаю всех собак в дельте: «Спи суох; помри бар» – то есть, «Не спишь – скоро помрёшь!»… имея в виду, возможно, не меня, а собак… Здесь три хижины, две из которых, владельцы которых умерли, лежат в развалинах. Раньше это было отличное место для охоты на оленей, теперь охотники только жалуются: «Олешка мало-мало».

19 апреля. – Ухудшение погоды. Мы повернули от побережья на юг и поехали по небольшому ручью к западу от Северного Булуна, Через некоторое время встретили большую заброшенную деревню Туора-Джангы[136], здесь много развалившихся амбаров и юрт, а ещё множество могил, которые рассказывают печальную историю, понятную и без объяснений моих проводников: «Все помри, якут помри».

Миновав цепь небольших озёр и рек, мы проехали через Северный Булун и поднялись по протоке Кетак[137] в Буор-Хая[138], где остановились в качестве гостей у Иннокентия Шумилова. Его юрта самая большая и чистая во всей дельте, у него прекрасная жена и трое детей. Я узнал, что Ниндеманн был здесь четыре дня назад по пути на юг.

Георгий хочет отдохнуть и выспаться; поэтому я пока отпущу его и одну упряжку, поскольку я уже практически закончил поиски на этой части побережья, если только каких-либо следов Чиппа не нашли Ниндеманн или Бартлетт.

20 апреля. – Сильный снежный шторм. Мы отправились в Хойгуолах и по дороге услышали, что один из оленей, которых я приказал отвезти в Хас-Хата, умер по дороге. Туземцы впрягли их в сани и пытались ехать на них; но они так плохо кормились зимой и так ослабли, что быстро вышли из строя, потому что северный олень – очень нежное животное, и его очень просто загубить. Я нанял собачью упряжку, чтобы отвезти Ивана Портнягина и его жену в Булкур, так как они мне больше не понадобятся после того, как мы свернём лагерь.