В дельте Лены

Мы прибыли сюда, в Хас-Хата, во второй половине дня; Ниндеманн и Грёнбек выглядят здоровыми и довольными. Ниндеманн не нашёл ничего, что свидетельствовало бы о высадке Чиппа и его отряда. На северном побережье он видел первый куттер, лежащий в море на отмели напротив шеста, отмечавшего склад-тайник. Он находится не менее, чем в четырёх верстах от берега, говорит он, и полностью покрыт снегом и льдом.

Его проводники хорошо знали местность, и путешествие прошло без особых трудностей. В Баркине он нашёл одну хорошую юрту и амбар, а в пяти верстах к северу – чум. Вдоль мыса и побережья было много ловушек на лис. Он подсчитал, что хижины, которые мы видели с моря, расположены примерно в тридцати верстах к юго-западу от Баркина. Его отчёт согласуется с тем, что я видел в сентябре прошлого года, когда мы были у побережья на вельботе, поскольку, по его словам, местность там настолько низкая, что он не мог с уверенностью сказать, на суше он или на море.

Если бы люди второго куттера высадились на побережье, на котором побывали мы с Ниндеманном, они, несомненно, оставили бы какие-то следы своего присутствия, видимые даже самому ненаблюдательному человеку. Делонг и его отряд, например, когда дров не хватало или было сыро, жгли лисьи ловушки-пасти, которые находили поблизости. И потом, туземцы тоже путешествовали там везде и не видели никаких признаков лодки или людей. Примерно в тридцати верстах к юго-западу от Баркина – большая протока, полная массивных торосов[139], – такая же, как протоки Когыстахская и Барчах-Уэся, которые Ниндеманн тщательно и безрезультатно исследовал. Теперь я считаю, что вся береговая линия, от Оленька, через Баркин и до мыса Быковский, тщательно обследована.

Я получил известие от Бартлетта. Он завершил свой маршрут с проводниками Семёном Алаком и Василием Кулгахом, от Баркина до Быкова Мыса, вглубь суши и по берегу, но с тем же результатом, что и мы с Ниндеманном.

21 апреля. – Ветреный, непогожий день. Я расплатился со всеми туземцами и приготовился навсегда покинуть Хас-Хата. Константин Мухоплёв сказал, что он распорядился, чтобы сегодня за нами приехала собачья упряжка; но, как обычно, соврал, поэтому я послал за ней, чтобы она отвезла всех нас в Быково.

22 апреля. – Пока упряжки прибыли сегодня утром, было уже слишком поздно ехать, так как я хочу добраться до Чолбогоя без ночёвки. Мне потребуются четыре упряжки по пятнадцать собак в каждой, две из которых у нас есть, а две других я найму, заплатив по дорожным расценкам.

23 апреля. – Поднялись в три часа ночи, и в шесть утра выехали, при лёгком восточном ветре. В восемь часов начали собираться тучи, ветер усилился, и уже к десяти начался настоящий шторм.

Мы пересекли девять широких проток между Хас-Хата и Когыстахской протокой, а затем пересекли Барчах-Уэся, у истока которой погиб бедный Делонг и его товарищи[140]. Здесь мы наткнулись на крупные торосы в главном восточном рукаве Лены[141], а шторм стал таким яростным, что каюры сбились с пути и беспорядочно блуждали по торосистому льду. Мы проложили курс на юго-восток по компасу, не зная нашего местоположения, за исключением того, что Ордоно лежал где-то к югу от нас; и когда мы наконец достигли берега, наши собаки упали и завыли – таким ослепляющим был шторм. Каюры тщетно ползали на четвереньках в поисках пути для саней, пока, наконец, я не приказал установить палатку. Сани были поставлены поперёк ветра, собака зарылись в снег вокруг палатки, а мы все заползли внутрь и дрожали с двух часов дня до двух на следующее утро. Ниндеманн отморозил за ночь все пальцы на левой руке.

24 апреля. – Проснувшись, мы обнаружили, что погода прояснилась, и мы находимся всего в полумиле от поварни. Туда мы и отправились, заварили чай, высушили одежду и вскоре отправились в Турканах. Остановившись там на несколько минут, мы поехали дальше в Чолбогой, где встретили молодого человека, которого мы нашли на этом же месте месяц назад с голодающей семьёй. Сейчас он занимается изготовлением трёх маленьких гробов для погребения своих детей, и я с интересом наблюдал за его работой. Он взял три цельных куска дерева, достаточные по размерам, чтобы, когда их выдолбят изнутри, в них поместились тела. По форме они напоминают саркофаги для египетских мумий, эллиптические в поперечном сечении, шире в области головы и плеч и сужающиеся к ногам, с аккуратно закруглёнными концами. Деревянными клиньями он расколол бревна вдоль, выдолбил изнутри обе половинки и положил туда тела. Затем каждый «саркофаг» был обвязан тремя плетёными берёзовыми обручами наподобие бочки. Само погребение туземцы делают различными способами: гробы оставляют на козлах, помещают в расщелины скал, ставят на землю и строят сверху маленькие домики или закапывают в землю, хотя это самый трудный вид погребения, так как для рытья могилы необходимо несколько раз оттаивать землю с помощью костра.