В дельте Лены

Джангалах находится в шестидесяти-семидесяти верстах к западу от Тураха и расположен недалеко от прибрежной горной гряды на берегу протоки, которая течёт вдоль подножия холмов. С севера он прикрыт островом тундры высотой двадцать-тридцать футов и длиной восемь-десять вёрст. Деревня состоит из четырёх хижин, в них в дыму и тесноте влачат своё полуголодное существование туземцы. В прежние годы здесь жило много людей, но их унесла болезнь, которой, как говорят, заразились от употребления в пищу во время голода внутренностей некой рыбы, которую туземцы с тех пор избегают есть. Несомненно, эта рыба съела какое-то ядовитое вещество, так как туземцы говорят, что для здоровья вреден только её кишечник. Здесь, на западной оконечности дельты, все деревни находятся в состоянии упадка, и мёртвых здесь определённо больше, чем живых. Да и рыбалка уже не так хороша, как раньше, и голодать приходится почти каждый год.

15 апреля. – Сегодня утром встали рано, и мне пришлось надевать замёрзшую рубашку прямо на голое тело. Над головой светит солнце, но с запада несёт позёмку приличный, хотя и не штормовой ветер.

Девяносто вёрст до Оленька и пятьдесят до Дженкира[126], заброшенной деревни, в которой когда-то жили около двухсот жителей. Все умерли, не осталось ничего, кроме могил, балаганов и юрт, многие из которых развалились.

Мы поехали вдоль побережья и через залив, медленно продвигаясь поперёк ветра. Лёд был гладкий как стекло, и собаки едва держались на ногах. В этой части залива постоянно дуют сильные ветра с гор, и наши каюры не могли говорить ни о чём другом, кроме пурги в заливе и как много людей сдуло со льда в море. И правда, этот холодный ветер с гор – типичная бора́[127] – был совершенно неистовый.

Примерно в десяти верстах к востоку от Дженкира мы остановились в одинокой юрте, спрятавшейся в укромном уголке горного отрога и, как обычно, расспросили про Чиппа и его отряд; но обитатели жилища ничего не слышали ни о людях, ни о лодке. Приближаясь к Дженкиру, мы миновали множество заброшенных хижин, а, проезжая мимо кладбищ, каюры благоговейно приподнимали свои капюшоны. Среди могил была заметна одна, с высоким крестом и окружённая резной деревянной оградкой. Туземцы рассказали, что там похоронен русский офицер, обыденно добавив: «Кушать суох, помре». Это самое безлюдное и печальное место, которое я когда-либо видел.

От Дженкира мы повернули к реке Оленёк. Двигаясь на юг по руслу реки[128], мы видели многочисленные следы саней и ловушки для лис и вскоре наткнулись на три тунгусских чума, разбитые на берегу. Люди, дикие и несчастные на вид, полуодетые и голодные, рыбачили в прорубях. Оленёк в этом месте, примерно в тридцати верстах от устья, представляет собой вполне приличную реку шириной от одной до полутора миль в обрамлении двух великолепных горных хребтов и свободную, насколько я увидел, от песчаных кос и отмелей и, следовательно, судоходную. На всём пути к морю его берега усеяны маленькими деревушками из нескольких хижин, а местные жители очень бедны. В одном месте, где мы остановились попить чая, людям было абсолютно не на что купить или обменять еду, они униженно просили у нас немного соли и табака и были более чем благодарными, получив гущу из нашего чайника. Они с завистью смотрели на двух моих каюров, у которых были сухари, и я заметил, что и Пэдди, и Георгий были достаточно щедры, чтобы отдать почти весь хлеб, что у них был, а также рыбу своим голодным соплеменникам, зная, что те ответят сторицей в другой раз.

Десятью вёрстами ниже по реке мы остановились в деревне Усть-Оленёк, состоящей из трёх жилых юрт, нескольких амбаров и множества развалин. Деревня расположена в устье Оленька, на песчаной косе под обрывом западного берега, где с юго-запада в реку впадает небольшой ручей[129]. Примерно в трёх верстах до Усть-Оленька мы миновали большой пустующий балаган на правом берегу реки[130].

Уже смеркалось, когда мы прибыли в деревню, замёрзшие и голодные, и как раз вовремя, так как началась сильная метель. Старый Георгий, староста, оказал нам радушный приём. У меня болит всё тело.

16 апреля. – Прошлой ночью здесь побывали многие местные жители, чтобы встретиться со мной, но никто не видел и не слышал о пропавшей втором куттере или его людях. Георгий Николаев и Пэдди Ачин рассказывали об обстоятельствах нашей высадки в дельте и последующих поисках и погребения Делонга и его отряда, а туземцы, слушая с открытыми от удивления ртами, часто крестились.