В дельте Лены

Итак, когда всё было готово, Даненхауэр и Спиридон отправились в Тумус, чтобы оставить там несколько фунтов чая и табака, которые Спиридон получил авансом за аренду себя и собак. А затем этот пройдоха отвёз нашего недоумевающего товарища в свою хижину в Ары, где они поужинали и легли спать, а когда наутро мистер Даненхауэр потребовал от него, чтобы они немедленно отправились на мыс Баркин, этот хитрец превратился в невозмутимого, как камень, сфинкса. И никакие угрозы и уговоры не могли сдвинуть его с места. Ещё недавно преданный и надёжный, готовый пойти куда угодно и сделать всё, что приказали, теперь, когда ему заплатили, даже отказался вернуть своего хозяина в наш «Американский балаган». Со временем, конечно же, наш незадачливый товарищ добрался до дома и с горестным лицом Дон Кихота Ламанчского поведал нам скорбную историю о двуличии Спиридона, бесславной потере чая и табака и последующем позорном поражении «первого организованного поиска» наших потерянных товарищей, – и сначала улыбка прокралась по хижине, затем хихиканье и, наконец, громкий хохот, когда «верный друг» был обличён, в конце концов, как «бесчестный пират».

Тем не менее, добрый и честный Василий Кулгах был готов со своей собачьей упряжкой вернуть потерянное время нашему скорбному несостоявшемуся герою. Конечно, теперь надо было достать ещё чая и табака для старого Василия; поэтому они поехали, переночевали в хижине Кузьмы, а на следующее утро отправились на остров Муостах[50]. Последующий отчёт мистера Даненхауэра об этой поездке заключался в том, что они, к его большому недоумению, поехали на юго-восток, а не на север или северо-восток, в каком направлении, как мы все знали, находится мыс Баркин. Они прошли так около сорока вёрст и увидели большой остров, достичь который им помешал ненадёжный лёд; затем они переночевали в какой-то хижине, на следующий день несколько раз попытались перейти по небезопасному льду к острову и, потерпев неудачу, быстро вернулись в Зимовьелах в объятия своих друзей.

Миссис Кузьма дважды заходила к нам, принося в подарок чай и табак. Последний она раздавала по листу, всем поровну; потом делила с нами трапезу – пила чай и ела рыбу. Позже она прислала нам несколько ржаных лепёшек, поджаренных на рыбьем жире; но мука была очень дорогая, и она могла позволить себе только две-три штуки, весом около двух унций каждая. Несколько фунтов муки, которые дал нам Кузьма, я приберёг и понемногу добавлял в уху в качестве загустителя. Кстати, о Кузьме: пять дней, назначенных для его возвращения, уже прошли, а Кузьмы всё ещё не было, и мы уже начинали терять терпение. Мы снова и снова обсуждали ситуацию, серьёзно рассматривая возможность совершить переход в Булун. Американский Балаган был похож теперь на древнегреческий симпозиум, где царила абсолютная свобода слова, и я вмешивался только для того, чтобы остановить излишнее веселье или предотвратить развитие ссор. Мы пристрастились к пению, некоторые мужчины играли в занимательные игры, а Бартлетт однажды поджарил над огнём кусок оленины в качестве лакомства. Это было вкусно, но не так практично, как наши обычные супы, животворящей влаги которых нам так не хватало.

Глава XI. Двигаемся дальше

Возвращение Кузьмы – Ниндеманн и Норос – Я отправляюсь в Булун – Сибирские собачьи упряжки – Шторм – Кумах-Сурт.

Мы уже ежечасно лазили на крышу нашего балагана и тревожно вглядывались вдаль – где там наш Кузьма?! Соседи-туземцы стали чаще навещать нас, иногда приносили рыбу или привозили на собачьих упряжках дрова. Мы все чувствовали себя хорошо, за исключением Лича, у которого большой палец на ноге продолжал чернеть и гноиться, несмотря на постоянную заботу «доктора» Бартлетта, прилагающего все усилия, чтобы спасти его, с хирургическим оснащением, состоящим из горячей воды, складного ножа и глазной мази мистера Даненхауэра.