В дельте Лены

Туземцы отрубили ребра от позвоночника, вырезали полоски мяса между ними и протянули мне кусок от поясницы в качестве завтрака. Я вгрызся в него без всяких церемоний, в то время как собаки отчаянно требовали своей доли. Пока мясо оставалось замороженным, оно не проявляло отвратительной степени своей гнилости; но как только я взял его в рот, оно растаяло, и стало так отвратительно вонять, что я поспешно выплюнул его, и собаки тут же схватили его. Туземцы сначала с неподдельным изумлением уставились на то, как я бросаю такую вкусную еду собакам, а затем разразились искренним смехом над моей брезгливостью. Но я не хотел, чтобы какой-то якут меня превзошёл, а тем более смеялся надо мной, и поэтому попросил ещё немного, скажем, фунт этого мяса, нарезанного на мелкие кусочки. Я проглотил их, как таблетки, не разжёвывая, и с торжеством посмотрел на своих якутских друзей… но недолго, потому что вскоре разложившаяся масса растаяла в моём желудке, в животе невыносимо забурлило и меня вырвало, и я снова оказался без завтрака – моя потеря, однако, стала желанным приобретением для собак.

Тут туземцев охватило безудержное веселье, но я удивил их своей настойчивостью, попросив третью порцию, хотя уже вторая была полна личинок. В этот раз желудок удержал тошнотворные блюдо —видимо, просто от изнеможения.

И вот теперь старый Николай был готов отправиться в обратный путь почти в двести восемьдесят вёрст. Я дал ему четверть фунта кирпичного чая, и кроме этого у него не было никакой еды для его долгого и одинокого путешествия. Он настойчиво просил одну из жестяных кружек, но я был вынужден отказать ему в этой простой вещи, опасаясь, что это может сбить с пути другой поисковый отряд, и моё сердце сжалось, когда я смотрел, как он, со своей жалкой маленькой упряжкой собак и старыми расшатанными санями, медленно скрылся из виду. И всё же мои опасения, к счастью, оказались напрасными, потому что следующей весной я снова нанял его, и он продолжал водить для меня упряжки, пока я окончательно не покинул эти места.

Глава XVII. Окончание поисков

Идём без остановок – «У, у!» – Булкур – Скверный ремонт – Пэдди в отчаянии… – Но быстро оживает… – И творит чудеса! – Кумах-Сурт – Бурулах – Мои оленьи упряжки – На Булун – Утомительный путь – Эекит – Булун – Ипатьев.

И вот начался самый трудный и мучительный этап нашего путешествия. Едва мы тронулись в путь, как снова задул ветер и, поднимая снег и песок из русла реки, налетел на нас с новой силой. Крупные песчинки больно секли наши лица и проникали в одежду. Ослабевших собак ветер сбивал с ног и носил по гладком льду, как беспомощных котят, песок засыпал им глаза и настолько деморализовал, что они только лежали и выли от ужаса. Кроме того, полозья саней плохо скользили по гальке, а когда туземцы вели упряжки по песчаным косам, собаки едва могли тащить свой груз. Более того, полозья износились до такой степени, что некоторые из кожаных креплений, которые соединяли их со стойками, порвались, и требовали немедленного ремонта. Но туземцы были полны решимости завершить переход до Булкура в тот же день, и когда я предложил Пэдди разбить лагерь с наступлением ночи, он решительно ответил: «Суох, помри, пурга многа!».