В двух битвах

Поезд резко затормозил. Вагоны ударились буферами, заскрипели. Андрей выглянул из вагона. Под откосом валялись груды разбитых, обгоревших платформ и вагонов. Грустная картина ночной бомбежки. Чей это эшелон? Не наш ли из первых ушедших? Вот и повоевали тогда, вот и начинай комплектовать полки сначала!

Поезд остановился на большой, сильно разбитой станции. В вагоне все проснулись. Михаил Михайлович Кульков своим невозмутимым тенорком подтрунивал над Яшиным:

— Нет, Яшка, ты все-таки не уходи от ответа и толком расскажи как это ты бомбу фашистскую бросился ловить?

— Нет. Не согласен. Это вы лишку на меня, товарищ начальник штаба.

— Вот те на — «лишку». Ты же, как первоклассный рысак бежал на бомбу.

— Бежал я не нэ бомбу, а от самолетов...

— А кто тебя положил?

— Вы.

— А где бомба разорвалась?

— Впереди.

— И как она? — допытывался Кульков.

— Понятно как. К земле поприжало, пилотку сорвало...

— Но ты еще б мог пробежать, и тогда что?

— Тогда плохо было бы.

— А за каким же лешим ты, мил человек, ловить ее бежал?

— Да не ловить же. Я вообще ничего не видел. Слышал только свист да стук сердца в пятках.

Все засмеялись. В вагон поднялся офицер оперативного отделения старший лейтенант Халин. Он принес только что принятую по радио сводку Совинформбюро. Начальник штаба начал читать ее.

— Сводка Совинформбюро за 14 августа 1942 года: «В течение ночи... наши войска вели бои с противником в районе Клетская, северо-восточнее Котельниково, а также в районе Минеральные Воды, Черкесск, Майкоп, Краснодар...»

Михаил Михайлович кончил чтение. Люди приумолкли. Сводка нисколько не порадовала. Обстановка по-прежнему оставалась напряженной. Тишину нарушил начальник штаба:

— Что можно сказать об этой сводке? Операция фашистов развивается вроде бы успешно, но обратите внимание: они вот уже несколько дней топчутся на месте. Значит, не все у них гладко.

— Что же, по-твоему, они уже выдохлись? — спросил кто-то.

— Нет, я так не думаю. Гитлер наверняка попытается развить успех в направлении к Волге... Волга им нужна. Волга. Но мы их все же пустим по матушке по Волге. Держись, фюрер, полундра едет!

Гвардия ехала на Южный фронт в хорошем настроении. В вагонах смех, шутки, песни под гармошки, а на стоянках — сразу тесный круг, и пошла и разгорелась удалая, лихая, как сама Русь, пляска. Вылетит орлом матрос с выцветшими, потрепанными якорями-лентами, ударит каблуками о бетон и пойдет вихрем, выкидывая коленца и подпевая:

Эх, Гитлер-пес, сколько тебя били!

Уноси свой хвост, пока не прищемили.

А не то вывалит из вагона на платформу духовой оркестр и закружится и пойдет ходуном вся станция. Танцует воинская рать. Поднимает свой боевой дух гвардия. Завтра в бой. В тяжелый бой. А пока гремят каблуки. Льются песни, и согбенные старушки осеняют крестом родное воинство: «Помоги вам бог. Помоги вам господь...»

В пути Андрей присматривался к новому комдиву. Его первое положительное впечатление о нем подтверждалось. Комдив Виктор Сергеевич Хлебов выглядел простым и общительным человеком. Он правильно и довольно-таки глубоко разбирался в общей обстановке на фронте и в стране, с уважением относился к политработникам. Любил людей и как ни был еще молод, а разговаривал с ними, точно отец. Он как-то сразу покорил сердце всей дивизии. Но впереди его ждал фронт. Как он покажет себя в бою, как будет командовать?

Долго думал Николаев о своем комдиве, сравнивал его с Сухиашвили, Вандушевым, даже с Чапаевым и, успокоенный, уснул. Однако поспать не удалось.. В голой степи на эшелон налетела вражеская авиация — девять тяжело груженных бомбами Ю-88.

Раздались тревожные гудки паровоза. Эшелон остановился.

— Вот, поросячьи морды, и поспать не дадут! — выругался начальник штаба и подскочил к телефону: — Дежурный по эшелону! Почему не объявлена тревога? Почему не открываете огня. Я вам дам «поближе»! Огонь! Огонь со всех видов... — Он бросил трубку. — Вот орлы. Ваньки-храбрецы. Ждут, пока «юнкерсы» им на голову сядут.

Эшелон ощетинился огнем крупнокалиберных пулеметов. Из вагонов горохом посыпалась пехота.

11. Комдив о себе

Бомбежка застала эшелон между двумя перегонами, в чистом поле. Поблизости ни одного деревца, ни одного оврага. Люди рассыпались по полю, залегли где попало. Николаев успел отбежать от вагона шагов двадцать. Засвистели бомбы. Всем бы залечь, а люди, необстрелянные новички, подхваченные страхом, бегут, под осколки бегут. Андрей выхватил пистолет:

— Ложись! Ло-жи-и-сь!

Рядом с Николаевым упал молодой веснушчатый паренек, потерявший пилотку. Глаза его в страхе расширились. Короткие русые волосы поднялись торчком. На лбу выступили холодные капли пота.