В двух битвах

Он прошел сначала в одну, а затем в другую сторону. Через некоторое время вернулся на то же место.

— Так, так. Значит, пошла вторая неделя, как пришел.

— Правильно.

— Стало быть, вылечился и пришел.

— Да. Два месяца отвалялся.

— А фамилия-то твоя какая?

— Рядовой Васильев, товарищ комиссар. Костромской я, — бойко ответил вихрастый молодой солдат с конопушками на щеках.

— Значит, повоевать успел?

— Да. С границы топал. В Латвии стукнуло. Вылечился. Под Ржевом снова ранило. Опять вылечился и теперича вот здесь… Глушков пояснил солдатам, что фашисты усиленно бомбят неспроста. К новой атаке готовятся, сукины сыны.

— Понимаем, товарищ комиссар. Встретим, как должно быть! — за всех троих ответил низкорослый, коренастый гвардеец.

Увидев у солдата Васильева забинтованную ногу, Глушков спросил о ранении.

— Прошлым вечером малость задело. Направляли в госпиталь, да я отказался. К чему беспокоить врачей по пустякам.

Глушков с уважением посмотрел на солдата и его товарищей. При последней бомбежке их обсыпало землей, изрядно тряхнуло, но бойцы не унывали, и это радовало Глушкова. Встречать вражескую атаку он решил здесь, в центре роты. Отсюда ему лучше и наблюдать за ходом боя. Да и с людьми этими он успел ближе познакомиться.

Начался обстрел. Бойцы попрятались в укрытия. Одни притихли, другие заговорили.

— Эти огурчики, товарищ комиссар, похлеще, чем пикировщики дают. Бомбы, когда их бросают, хоть видишь, куда они летят. А эти — невидимки.

— Страшновато? — спросил Глушков.

— Да не сказал бы. Просто приятности мало. Совсем не знаешь, куда чушка угодит.

— Это верно, Васильев. Но долбить нас долго не будут. На такой темп снарядов они не напасутся.

Глушков выглянул, из-за бруствера.

— Так, так. Давненько ожидали... Приготовиться, хлопцы, Гитлер танки пустил.

— За этим дело не станет, товарищ комиссар, — отвечал приземистый гвардеец, по-хозяйски раскладывая на срезе бруствера противотанковые гранаты и бутылки с горючей жидкостью. Две увесистые толкушки протянул Глушкову: — Это вам, товарищ комиссар. Еще вчера у братков убитых взял. Сегодня наверняка пригодятся.

— Очень даже. Молодец! Благодарю за предусмотрительность,

Глушков с правой стороны разгреб лунку, по очереди у каждой гранаты опробовал предохранители и положил гранаты рядышком.

По траншее передали приказ командира полка: «Огонь со ста метров. Пехоту отсечь от танков и истребить!»

— Слышали? Если танки прорвутся — не обращать внимания. С ними артиллеристы посчитаются.

— Полковой командир наш знает, как учить эту скотину...

— Со ста так со ста вмажем!

— А как идут-то?! Смотрите! Смотрите! Парад. Настоящий парад! Да ты глянь, глянь, Тимофей, на пехтуру. Ишь как вышагивают!

— Ни дать ни взять, психическая...

А фашисты в ровном строю и в одном темпе, не делая ни одного выстрела, продолжали сближение. За каждым танком шло отделение. Между ними был небольшой интервал. Иногда кто-либо из гитлеровцев спотыкался, падал, но быстро вскакивал, нагонял цепь и в том же темпе продолжал движение.

Наша артиллерия ударила одновременно с разных позиций. И сразу вспыхнули три гитлеровские черепахи.

— Фартово горят! Красотища! Ай да артиллеристы!

Танки двигались. Только пехота из-за подожженных машин шарахалась вправо или влево, укрываясь за неповрежденной броней. Посыпалась дробь пулеметов и автоматов.

— Вроде сто уже, товарищ комиссар, стрелять бы...

— Не сто, не сто, а все триста метров, —в сердцах поправил Глушков сухопарого солдата.

— Гайка слабнет. Считать надо!..

— Попридержи болтливое шептало! Не тебя упрекнули

— Тут не сказывать, а помалкивать треба и считать... А то «стрелять, стрелять»! — отпарировал приземистый гвардеец и взглянув одним глазом на застывшего в окопе Глушкова, поудобнее облокотился на бруствер.

На комиссара батальона мчался средний фашистский танк. Рой пуль из его двух пулеметов со свистом проносился над головой. Хорошо теперь были видны и автоматчики врага.

— Офицеры. Все офицеры. Вот оно что... — делает невеселое открытие Васильев.

— Мои пули разбираться не будут!.. — успевает крикнуть ему в ответ гвардеец.

По траншее пронеслась долгожданная команда «Огонь!» Всего три-четыре очереди успел дать по офицерам противника Глушков. Диск его автомата оказался пуст. Тогда он схватил противотанковую гранату, сорвал предохранительное кольцо и метнул ее в наползавший танк. Он хотел было бросить вторую, но не успел. Воздух содрогнул оглушительный взрыв, и тут же гусеницы танка пробороздили бруствер над головой Глушкова.

Васильев растянулся на дне траншеи, возле комиссара. Прошла секунда, другая, и наконец-то сквозь кромешную пыль показалось небо. Глушков выдернул из автомата опустевший диск, но перезарядить не успел. В траншею спрыгнули три гитлеровских офицера. Два тут же мешкообразно съехали по земляной стенке вниз. Их снял очередью один из солдат, а третий, сбив Глушкова с ног, схватил его обеими ручищами за горло и повалил на дно траншеи. Глушков с силой оттолкнул немца от себя, и тут же прогремела короткая очередь. Фашист скорчился в предсмертной судороге. Подбежал Васильев:

— Товарищ комиссар! Живы?