В двух шагах от мечты (СИ)

Я искал её везде, где мог. Я собирал по крупицам каждый факт об очагах Восстания, их лидерах, о диверсионных группах в разных дистриктах, я пытался связаться с Тринадцатым, но не нашёл ничего. И это меня убивает.

Аккуратно перемещаясь по крошечной ванной, я вытираю полотенцем голову. На серой выстиранной материи остаётся кровавый след. Наклоняюсь поближе к зеркалу и провожу большим пальцем по брови — будет шрам. Хорошо, что у меня есть Джеки. Она справилась с рассечённой бровью на ура, правда пришлось солгать, что это я в стойку с листами в пекарне не вписался. Также хорошо, что у меня есть Хорст, который пусть и заехал по моему лицу прикладом, но благодаря ему я спокоен, ощущая, что оказался в этой передряге не один. Ухмыляюсь, вспоминая наше знакомство и случайно возникшую дружбу.

Попасть в тайный оплот сопротивления можно лишь двумя способами: либо ты их найдёшь, либо они тебя. Чаще всего новички приходят «по знакомству», когда тебя рекомендуют уже состоящие в сопротивлении люди.

Свой входной билет я, не задумываясь, сжёг в тот же день, когда узнал о существовании мятежников. Я размышлял почти ночь и пришёл к выводу, что идти туда же, где «служил» хозяин моего имени — слишком рискованно, причём не только для Джеки и Тодда, которых могут разоблачить бывшие знакомые, но и для Прим, которую необходимо держать как можно дальше от опасности.

Но во мне теплилась призрачная невесомая надежда. С каждым днем, отдалявшим меня все дальше от Китнисс, я укреплялся в своём решении.

Ушло несколько месяцев на то, чтобы мой бригадир по имени Август, наконец, меня заметил и «нашёл», и так как адрес на сожженой бумажке не совпадал с названным им, я решил попробовать.

Через неделю мне назначили очную ставку. Первое собеседование в ангаре заброшенной лесопилки. Август оказался вовсе не Августом: не все здесь хотят называть свои реальные имена или фамилии, и именно поэтому я стал Янгом. Просто Янгом.

Их было трое, я был один. Я назвал свое имя и начался допрос: как я пришел к идее стать частью сопротивления, что мне известно о лидерах, и прочий пропагандистский бред. Легенду я придумывал на ходу, ориентируясь на реакцию на мои ответы: рассказал, что работаю на лесопилке, что хочу держать в руках оружие, отстаивая свободу. Поведал о том, как мечтаю присоединиться к Свободному Панему, чтобы найти единомышленников, потому что среди моего окружения нет людей, с которыми я мог бы обсудить запретные темы. Почти всё, кроме лесопилки, было ложью.

Так я попал в Третий отряд. Диверсионный. Самый малочисленный из всех, зато самый, мать его, «весёлый». Каждый командир тут отличается своеобразным чувством юмора. «Оружейник», например, любит забавы ради разыгрывать новеньких, подбрасывая внезапно гранату с криком «Ложись!». Проверяет боевую готовность, юморист.

В мой первый день он объяснял новичкам, среди которых был и я, строение той самой фальшивой гранаты, выдаваемой за боевую, и «случайно» уронил её в толпу ребят, желая себе настроение поднять. Все, как положено, разбежались в разные стороны, попадали на пол, но вдруг на одного из парней сошло озарение: решил, видимо, сломать систему. Он подбежал к гранате, лег на неё и громко крикнул: «Бабаааах!»

Тишину в комнате разорвал мой громкий смех. Почему-то эта выходка показалась мне единственным глотком правды в этом военном театре абсурда.

Командир шутку не оценил, как и реакцию на неё, поэтому спустя десять минут мы с Хорстом, который оказался тем самым парнем, «оттачивали чувство юмора», на пару оттирая штабной сортир.

Ухмыляюсь, вспоминая этот случай, наклеиваю на бровь небольшой пластырь и выхожу из ванной. Наш кот, Лютик Второй или вылезай-из-за-холодильника-идиот, мягко крадется ко мне и трется о ноги, вдруг чего вкусного перепадет. Джеки же сидит напротив маленького зеркала и пытается что–то заплести из своих светлых локонов.

— Не надевай свою футболку: она уже грязная – кидай её сюда, я постираю, — бормочет она, зажимая в зубах пару шпилек, и кивком головы указывает на гору раскиданных по кровати вещей.

Я сгребаю футболку, перекинутую через плечо и бросаю в кучу. Она на секунду оборачивается и застывает, потому что в её глазах ужас.

— О Боже, Тодд. Что это у тебя? Ты что раньше не замечал? — её взгляд испуганно замирает, переходя на мой живот.

Я, перепугавшись, осматриваю свой торс. На валке леса заработать грыжу, как нечего делать, а если прибавить к этому мою работу в пекарне и постоянные нагрузки из-за тренировок, то от этой мысли мне становится совсем плохо.

— Что там? Что ты увидела? — тревожно спрашиваю, поднимая на неё глаза.

— Этого не может быть… — качая головой добавляет она.

— Да говори же уже, не тяни!

— Да у тебя же пресс, Тодд! — начинает смеяться она и отворачивается обратно к зеркалу. — Видел бы ты свое лицо!

Вот же маленькая засранка! Я запускаю полотенцем ей в голову, но она успевает вовремя увернуться.

Показав мне язык, Джеки вновь заглядывает в отражение, пытаясь сбоку увидеть результат своих трудов и сердито выдыхает.