В двух шагах от войны

Я ахнул, представив себе, как катится вниз, ударяясь о карнизы, маленький Боря, как с глухим стуком падает он на острые камни, как в голос рыдает его мать и плачут сестренки... Оля стояла рядом со мной и что-то причитала. У меня опять закружилась голова, и я намертво вцепился в веревку...

На вершине скалы показалось бородатое лицо Прилучного.

- Смотрите все! - крикнул он. - Не видать ли где? Может, зацепился.

- Бо-ря! Борис! - стали звать мы.

И тут из-за выступа скалы, рядом с которым были мы с Олей, раздался спокойный Борькин голос:

- Ч-чего к-кричите? Тут он я.

- Почему веревка болтается? - свирепо рявкнул Прилучный.

- А я ее б-бросил, - невозмутимо ответил Боря. - Мешает.

- Ах, мешает! Все наверх! Немедля!

- Ну, Борька, получишь! - закричал кто-то, и я сразу почувствовал, как меня с силой потянули наверх.

Еле успевая перебирать ногами и отталкиваться руками от скалы, чтоб не расквасить морду, я кое-как выбрался на вершину. Здесь уже были все "добытчики". Они молча окружили Борю, а над ним грозно нависал разъяренный Прилучный, и стояла рядом белая как мел Людмила Сергеевна.

- Мешает, значит?! - бушевал Прилучный. - А ежели брякнулся бы?

- Т-так не б-брякнулся в-ведь, - возразил Боря.

Иван Иванович даже задохнулся от гнева - я и не представлял себе, что этот добродушный "промышленник" может быть таким. Он хотел еще что-то добавить, но вдруг резко повернулся, растолкал толпу ребят и, не сказав больше ни слова, ушел.

- Марш в столовую! - тихо сказала Людмила Сергеевна. - Картошку чистить. И на скалы больше не пойдешь.

- Я в-ведь шесть корзин соб-брал, - заныл Боря.

- Марш! - неумолимо повторила Людмила Сергеевна.

И Боря уныло поплелся в палатку-столовую, где двое ребят чистили картошку к обеду. Он отошел на несколько шагов, и его догнал Васька Баландин. Он дал Борьке такой увесистый подзатыльник, что тот чуть не упал. Баланда, ворча, вернулся обратно. И Людмила Сергеевна промолчала. Меня она, правда, тоже на скалу больше не пустила в этот день: оставила наверху укладывать яйца. Было обидно, но, с другой стороны, я понимал и ее - пока иначе нельзя.

17

Промысел продолжался. Одни лазили по скалам, другие - страховали их наверху, третьи укладывали яйца в длинные ящики и перекладывали их стружкой, а потом относили ящики в сарай к Прилучному, четвертые занимались разной хозяйственной и подсобной работой - заготавливали плавник на топливо, носили воду из ручьев и озерец, помогали на кухне. Ваня Прилучный с двумя-тремя ребятами частенько ходил на охоту или на рыбалку. Если охотились удачно, тогда на столе появлялась либо уха, либо жареная рыба, а то и того лучше - жирная гусятина или утятина. Но когда этого не было, кормежка и так была вполне приличной - не то что в Архангельске, даже и сравнить нельзя. Много продуктов еще с довоенной поры оставалось на факториях в Малых Кармакулах, Белушьей губе, становище Полярном. Их было решено оставить для промысловиков, добывающих песца и рыбу, а также как аварийный запас для команд пострадавших в Баренцевом море судов. Часть продуктов по распоряжению Папанина и Вылки была передана экспедиции - кое-какая крупа, сахар, консервы, мука и другое. Были у экспедиции и свои запасы, да, между прочим, яичница из крупных кайриных яиц была очень вкусной и питательной. За вкусом, впрочем, особенно и не гнались - поработай-ка восемь, а то и десять часов на свежем ветерке, "поупражняйся"-ка в скалолазании да повоюй с ветерком - и корка черствого хлеба, обмакнутая в кипяток, покажется не хуже любого деликатеса.

Словом, за короткое время ребята немного отъелись, окрепли, стали спокойнее и уверенней.

Однажды к вечеру в лагере появился Илья Константинович Вылко. Он по-хозяйски осмотрел становище, одобрительно покачивая головой и поглаживая густые и черные усы, поговорил с Людмилой Сергеевной и Прилучным. Потом все они подсели к отдыхавшим на солнышке ребятам.

- Ну как, братики, - спросил он, - небось с непривычки тяжеленько?

Ребята захорохорились: "Ничего", "Что мы, маленькие", "Пустяковая работенка", "Подумаешь - яички собирать..."

- Хорошо, хорошо, - говорил Вылко, - молодцы, молодцы, - и узкие глаза его ласково посмеивались. - Я еще к вам приду. А теперь пора мне, робятки, дел порато много. В другой раз еще что расскажу. Из Маточкина Шара передавали, что там еще суда иностранные пришли, стоят на траверзе у поселка Лагерного. И наш один с ними. Танкер.

- Как название танкера-то? - спросил Арся, приподнимаясь на локте.

- "Азер-ба-жа" - вроде, - ответил Вылко, - сильно побитый, говорят.

- "Азербайджан"? - переспросил Арся.

- Вот, вот, - сказал Илья Константинович. - "Азер-бад-жан".

Он попрощался и быстрым своим охотничьим шагом ушел.

Мальчишки подошли к обрыву и вскоре увидели, как из заливчика быстро выскочила небольшая лодка-моторка и бойко побежала на север, к Маточкину Шару.

- Интереснейший человек, - задумчиво сказала Людмила Сергеевна, - о нем ненцы легенды складывают. Дима, у вас в Ленинграде Арктический музей есть. Ты в нем был?

Соколов отрицательно помотал головой.