В джазе только хулиганы

— В джазе нет понятия: «вибрато»!.. Есть «свинг»! — тявкнула тётка на Господина и, закатив глаза, вернулась ко мне. — Послушайте, Васнецова. Я в курсе, кто ваш преподаватель! Все вы там, ягодки одного поля, рядом сидите. Уж не знаю, зачем вам столько наглости прививают! Я стараюсь делать вид, что тех огрехов во внутридолевой пульсации не было… спишем это на импровизацию. Звучание, что я называю «дынька-колхозница», уже не раз я говорила, что американщина у меня не прокатит! И что у вас со сценической культурой? Вы посмотрите, никто себе такого не позволил, — я обмерла, понятия не имея, к чему она ведёт… — Что за невообразимая безвкусица выступать в ярко-красном вызывающем платье? С джазом! Вы знаете, что это неприлично среди уважающих себя профессиональных вокалистов? — тревожно сглотнув, я мотнула сопротивляющейся головой. — Вы выглядите, будто позаимствовали свой наряд, простите… у девушек с трассы.

Мои глаза округлились, и даже на белках ощутился холодок. Такой критики в свой адрес я точно не ожидала…

— Всё! Я так больше не могу, — громко объявил Господин в микрофон и встал с кресла перед всполошившимися артистами. — Я не собираюсь сидеть в одном помещении со старушенцией, которая чморит молодую девушку за красивое платье!

Меня повело. Наверное, грохнулась бы, если кто-то не придержал отрезвляюще за руку. Я обхватила чужие пальцы, признав в них мужские.

— Как вы меня назвали? — пискнула сузившимися в точку губками Растопчинская. — Вы?! Человек, ничего не понимающий ни в джазе, как вы сами признались, ни в эстрадном пении! Лающий, как собака!

Савицкий, просиявший счастливой улыбкой, в этот момент подошёл к изумлённому ведущему, вручил ему бумаги со своими оценками и пожал его безвольную руку.

— Вот именно! Чтоб я ещё раз согласился на эту попсятину! — выплюнул Лёня и самодовольно хмыкнул. — Я пытался быть вежливым… но раз я собака, вы — свинка! Как в вашем любимом колхозе! — на этот раз истерический хохот в голос вырвался сразу в нескольких концах нашего раскритикованного ряда и подхватился массами несправедливо засуженных вокалистов. То, что Господин высказал вслух было грубо, но ужасно правильно! — Всё! Мне больше некогда с вами возиться! Меня жена беременная дома ждёт! Ещё от грязи вашей отмываться… как в хлеву, блин, побывал!

— Вы хам! — бросила ему, уходящему по правому пролёту, ближайшему к нам, Растопчинская.

Я увидела едва сдерживающего смех солиста Death Breath буквально в метре от себя, продолжая растерянно стоять посреди хохочущего зала за руку с сидящим Соколовым.

— А вы — свинка! — насмешливо вскрикнул Господин, не поворачиваясь.

И смачно прихрюкнул.

_______________________________

«Share my life» — первая строчка легендарной песни Уитни Хьюстон «I have nothing».

Глава 25. Решающее мнение

— Что… это… такое? — постучала ногтем по плотному, сотрясшемуся в её руках картону Надин Дмитриевна.

Сегодня она была одета в чёрный «похоронный» костюм и не забыла завязать на шее пышный цветок из шифоновой ткани. Я стыдливо уронила взгляд с преподавательницы, высиживающей за пианино, на свои розовые тапки и поковыряла носком линолеум.

— Это я её неправильно зарегистрировал, — подозрительно честно сознался Соколов, не поворачиваясь.

Его занятие, судя по всему, ничем не отличающееся от предыдущих, подходило к концу. Когда я вошла в кабинет, он не захотел даже посмотреть в мою сторону и встал лицом к колонке у окна, допевая «White Christmas» с плюсовкой. Я подумала, что он обиделся за ситуацию с губной помадой…

И это было бы справедливо. Хоть и довольно неожиданно после того, как он поддержал меня во время круглого стола.

— Соколов! Не подвякивай, — грубо заткнула его Надин. — Лучше спой ещё раз!

Преподавательница приподнялась и, сделав пару грузных шагов к ноутбуку, включила песню по второму кругу. А затем сильно прибавила громкость до такой степени, что тягаться с ней живым исполнением для меня точно было бы проблематично.

Стоящий к нам спиной Соколов в узорчатом новогоднем свитере и брюках в клетку, сопротивляясь звуку, уложил руки на бока. Вокруг него заманчиво блестели гирлянды, что мы вместе развешивали. А Надин, пренебрежительно отшвырнувшая диплом на стол, уже спешила ко мне.

Стук каблуков затерялся в бодрой басящей мелодии.

— Чхать я хотела на то, чьё имя здесь написано! — прикрикнула она мне уже в отпрянувшее лицо. — Главное, что на одной бумажке встретились моя фамилия и дипломант первой степени! Что ты натворила?!

Вот я и получила, как хотела, «первое место». Только не среди лауреатов…