В джазе только хулиганы

Реакция преподавательницы осталась от меня скрыта за усилившимся потоком слёз.

Я стремительно сбросила тапки в угол. Нагнулась к ботинкам, найдя их наощупь, утащила с крючка куртку и, давясь беззвучным рёвом, выскочила в коридор из-за двух приоткрытых дверей.

Мне всегда давали понять не единожды: невелика потеря. Мнение Надин Дмитриевны оказалось решающим. Я осознала, что она была права…

— Эй! Ну-ка стой! — злобно раздалось где-то позади. И я, удирающая босиком по коридору в сторону лестницы с охапкой вещей, резко притормозила. Потому что всегда слушала эту истероидную беспрекословно! Один ботинок выпал из рук и сдавленно ударился об пол. Но как же можно было подумать, что преподавательница хотела меня задержать… — Стоять! Соколов!

Глава 26. То, о чём все молчат

Я сама не поняла, чего испугалась больше: того, что Кирилл догонит меня сопливую, или остановится по приказу Надин… подпиннула ботинок вперёд, и тот, несколько раз кувыркнувшись, отлетел к батарее у окна возле лестничного пролёта. Второй вместе разматывающимся шуршащим комком куртки я, всхлипывая, притащила к подоконнику и поторопилась натянуть обувь. Во дворе уже стемнело, блестели сугробы, а свет в помещении ещё не включили…

Вдалеке мелькнул силуэт. Соколов прикрыл железную скрипнувшую дверь и кинулся в мою сторону, приобретая разборчивые очертания. Приближающийся тихий топот меня окончательно ослабил: в груди заклокотало от усилившегося плача.

— Регин! Подожди! — Дурацкая молния! Исступлённо подёргав её за замок, зажевавший шерстяной носок, я дотянулась до второго валяющегося ботинка. Собиралась обуть его, не застёгивая, и выскочить на лестничную клетку. — Подожди!

Кирилл подлетел к подоконнику, выхватил у меня из рук ботинок и отшвырнул за спину. Тот громко рухнул в очередной раз, а я не придумала ничего лучше того, чтобы из последних сил заскулить, спрятав погорячевшее мокрое лицо ладонью.

— Ну дай я тебя пожалею, — хохотнул Соколов и обернул меня в тёплые обездвиживающие объятия, — редиска! Не обижайся на Надин Дмитриевну. Она не со зла…

Он и вправду прибежал меня успокоить? А я думала… добить!

Кирилл так крепко сжал меня, что голова запрокинулась, не позволяя слезам стекать. Они принялись скапливаться в глазах, но дрожь в груди всё ещё коверкала голос.

— Я н-не обиделась! Раз-зочаровалась просто…

— В ней? — Соколов сжал мои плечи и вынудил отодвинуться. Пристально всмотрелся в кривящееся лицо.

— Н-нет! В себе! — я горько всхлипнула, чувствуя, как от этого признания по телу распространяется облегчение.

Его брови приподнялись в уличном свете, а сам Кирилл изумлённо вдохнул, провожая мягким взглядом стёкшие по щекам дорожки. Шевельнул губами, чтобы что-то сказать, но смолчал и вновь заключил меня в покачивающие объятия.

Я выдохлась. Пристроилась виском к его ключице, ощутимой под свитером, что тут же намок от слёз, и обняла в ответ.

— Регин, ты не можешь так уйти.

— Могу, — уже легче далось мне.

— Тогда придётся тебя удерживать, пока ты не вспомнишь, зачем сюда пришла, — когда Соколов говорил, его голос гудел в тёплой груди. — Зря ты ляпнула про уход. Потом будет неловко перед Надин. Да, она перегнула, но ведь её дело — ругать за косяки.

— Знаешь?! — отчаянно вырвалось у меня. — Тебе легко говорить! Она хорошо к тебе относится… гордится! Конфетами подкармливает, закрывает глаза на опоздания, нахваливает перед всеми! Как сына!.. — я запнулась. — Т-ты ведь… ей не сын?

Это бы многое объяснило!

— Нет. У неё нет детей, — надломлено произнёс Соколов.

— Ясно! Значит, такому таланту, как ты, не понять, что могут чувствовать простые смертные…

Он вдруг усмехнулся, поглаживая меня по лопаткам. Ничего не ответил, но я услышала, как чаще забилось его взволновавшееся сердце.

Мы продолжили стоять в тёмном коридоре, прижимаясь друг к другу, каждый со своими мыслями. И на самом деле мне тоже было не понять, что у одарённого Соколова на уме… Нотный стан? Бездушный метроном? Удивительным образом обходящее его стороной гран-при?.. Размышления на этот счёт помогли мне остановить слёзы и, наконец, глубоко вздохнуть. Кожу начинало стягивать от сухости.

Поверить только не получалось, что нашему соперничеству — которое я выдумала — пришёл конец…

— Мне приятно, что ты считаешь меня талантом, — неожиданно хрипло продолжил Кирилл. — Когда я только с третьего раза прошёл у Надин прослушивание, я и не мечтал, такое услышать в свой адрес. Вроде с детства занимался вокалом, а для неё я всё равно был… петух визгливый*, — у меня непроизвольно раскрылся рот, — до сих пор чуть что подтрунивает. А из-за мутаций*, знаешь, как можно ужасно петь? Годами… И ничего с этим не поделать.

Она взяла идеального Соколова с третьего раза?! Дразнила петухом за физиологию?..

Не до конца осознавая то, что он мне решился доверить, я слегка отстранилась, чтобы видеть серьёзные серые глаза.

— Ты шутишь?!