Читаем В эпицентре бури (ЛП) полностью

Поездка продолжалась в напряжённой тишине, так как мои глаза были устремлены в небо, а мысли были об охоте. Я хотела быть частью этой команды, чтобы помогать обнаружить что-либо, что компьютер был не в состоянии. Я не смогу этого сделать, если буду беспокоиться о том, что случится, если Джастин будет знать, что я делаю, — не зависимо от того, была ли я всё ещё зла на него, или я слишком много думала о неконтролируемых желаниях, которые вызывал мужчина, сидящий рядом со мной.

Голос Джона снова затрещал по рации, перенаправив моё внимание.

— Сверни на следующем повороте и потом двигайся по 136-ой.

— Понял, — ответил Дэш и съехал с шоссе.

Когда здания сменились фермами, моё сердце забилось немного сильнее. Как только мы заметили облако размером с большую стену, зависшее на западе, Дэш ещё сильнее нажал на газ.

Чем ближе мы подъезжали, тем более массивно выглядела туча, как будто перевернули бутылку чернил, заслонив огромные куски серо-голубого неба. Дэш оказался возле неё и взял свою видеокамеру с заднего сиденья, не попросив меня снова сесть за руль. Одной рукой он вытащил видеокамеру, включил и передал мне.

— Наведи и снимай. У тебя лучше обзор, — сказал он.

Я взяла у него камеру и опустила своё окно. Я никогда до этого не снимала бурю на плёнку и была удивлена, что Дэш хотел, чтобы я сделала это, хотя он был специалистом в этом.

— Почему ты никогда не ездишь с Джоном, чтобы ты мог снимать, пока он ведёт машину? — спросила я, держа объектив, направленным на тёмную облачную стену, когда Дэш сделал резкий поворот вправо по гравийной дороге.

— Я так делал.

— Что изменилось?

— Он всегда хотел двигаться дальше, когда я хотел остаться. Сейчас я сам вожу машину, поэтому они могут удрать, если захотят.

— Это безопасно? Оставаться одному?

— Я всегда справляюсь, — сказал он и подмигнул мне.

Дэш снова взял рацию и нажал на кнопку.

— Поворачиваю примерно на милю вперед.

— Следую за вами, — ответил Джон.

Дэш свернул с дороги на свежевспаханный кусок земли. Холмистые зелёные пастбища были окружены несколькими акрами вспаханной красной земли, которая была разделена на равномерные ряды. Он бросил машину, схватил камеру у меня и выскочил наружу. Я последовала за ним, Джон и Пол встретились с нами на середине участка из уплотнённого грунта, отделяющего дорогу от сельхозугодий.

За тёмно-серым грозовым облаком небо было светлым, что делало зелёную траву и красную грязь под ногами более яркими. Глаза Дэша сфокусировались на шторме раньше нас, и я поняла, что их зелёный оттенок становился ярче, только когда в поле его зрения был шторм.

— У него есть потенциал, — сказал он с коварной улыбкой на лице. — Может быть, ты увидишь одно касание сегодня, Блейк.

Я с трудом сглотнула, одновременно возбуждённая и напуганная перспективами.

— Я бы хотел, чтобы это было более организованно, — сказал Джон, позволяя своей камере повиснуть на груди.

— Я тоже, — сказал Дэш, указывая на северо-восточную часть облачной стены. — Смотрите, там небольшое вращение.

Я сосредоточилась на том направлении, которое он указал, и увидела незначительное движение внутри облака, шокированная тем, что он заметил это так быстро. Ничего экстремального, как в прошлый раз, но я знала, что понадобились бы всего лишь секунды, чтобы из вращения в облачной стене образовалось торнадо. Мои нервы были натянуты в нетерпеливом ожидании.

Через несколько секунд раздался треск молнии, ударившей с неба и грохот грома. Скорость ветра вокруг нас увеличилась достаточно, чтобы хлестать моим хвостиком взад-вперёд и засыпать наши джинсы красной пылью. Вместе с ветром резко подскочил мой пульс и возбуждённое, но испуганное ощущение пронеслось по всему моему телу.

— Уплотняется! — закричал Дэш, как будто командуя небу. Его брови были нахмурены, пока он наблюдал за слишком медленным движением в облаке. Сверкающие обрывки молний виднелись из краёв облака, что заставило меня думать, что оно теряет силу, но я не хотела ничего говорить, чтобы не сглазить.

Мурашки покрыли мои руки, воздух стал на несколько градусов холоднее. Энергия возбуждения и надежды, бегущая между всеми нами, мгновенно исчезла.

Холодный воздух уничтожил все шансы на торнадо.

— Чёрт возьми, — сорвался Дэш, его плечи поникли. — Оно ускользает.

Пол вернулся назад к Трекер Джекеру и склонился над своим ноутбуком. Облачная стена всё ещё висела низко и была достаточно зловещей с её тёмными, ломанными участками, выглядящими как зазубренные когти, стремящиеся разорвать землю, но она не произведёт больше ничего, кроме грозы. Небо снова загрохотало, как будто хотело доказать нам, что у него вся власть. Через несколько мгновений сверкнула молния, зигзаг молнии ударил всего лишь в нескольких сотнях ярдов.

— Дерьмо! — закричал Пол и ударил по капоту Трекер Джекера.

— Что? — Джон подбежал к нему, один раз взглянул на экран компьютера и опустил голову.

— Не говори мне… — взгляд Дэша прыгал взад и вперёд между ними.

— Да, — ответил Пол сквозь зубы.

— Чёрт возьми, — Дэш дёрнул камеру к себе и потопал к машине, засовывая камеру в чехол.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Образы Италии
Образы Италии

Павел Павлович Муратов (1881 – 1950) – писатель, историк, хранитель отдела изящных искусств и классических древностей Румянцевского музея, тонкий знаток европейской культуры. Над книгой «Образы Италии» писатель работал много лет, вплоть до 1924 года, когда в Берлине была опубликована окончательная редакция. С тех пор все новые поколения читателей открывают для себя муратовскую Италию: "не театр трагический или сентиментальный, не книга воспоминаний, не источник экзотических ощущений, но родной дом нашей души". Изобразительный ряд в настоящем издании составляют произведения петербургского художника Нади Кузнецовой, работающей на стыке двух техник – фотографии и графики. В нее работах замечательно переданы тот особый свет, «итальянская пыль», которой по сей день напоен воздух страны, которая была для Павла Муратова духовной родиной.

Павел Павлович Муратов

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / История / Историческая проза / Прочее
След в океане
След в океане

Имя Александра Городницкого хорошо известно не только любителям поэзии и авторской песни, но и ученым, связанным с океанологией. В своей новой книге, автор рассказывает о детстве и юности, о том, как рождались песни, о научных экспедициях в Арктику и различные районы Мирового океана, о своих друзьях — писателях, поэтах, геологах, ученых.Это не просто мемуары — скорее, философско-лирический взгляд на мир и эпоху, попытка осмыслить недавнее прошлое, рассказать о людях, с которыми сталкивала судьба. А рассказчик Александр Городницкий великолепный, его неожиданный юмор, легкая ирония, умение подмечать детали, тонкое поэтическое восприятие окружающего делают «маленькое чудо»: мы как бы переносимся то на палубу «Крузенштерна», то на поляну Грушинского фестиваля авторской песни, оказываемся в одной компании с Юрием Визбором или Владимиром Высоцким, Натаном Эйдельманом или Давидом Самойловым.Пересказать книгу нельзя — прочитайте ее сами, и перед вами совершенно по-новому откроется человек, чьи песни знакомы с детства.Книга иллюстрирована фотографиями.

Александр Моисеевич Городницкий

Биографии и Мемуары / Документальное
Савва Морозов
Савва Морозов

Имя Саввы Тимофеевича Морозова — символ загадочности русской души. Что может быть непонятнее для иностранца, чем расчетливый коммерсант, оказывающий бескорыстную помощь частному театру? Или богатейший капиталист, который поддерживает революционное движение, тем самым подписывая себе и своему сословию смертный приговор, срок исполнения которого заранее не известен? Самый загадочный эпизод в биографии Морозова — его безвременная кончина в возрасте 43 лет — еще долго будет привлекать внимание любителей исторических тайн. Сегодня фигура известнейшего купца-мецената окружена непроницаемым ореолом таинственности. Этот ореол искажает реальный образ Саввы Морозова. Историк А. И. Федорец вдумчиво анализирует общественно-политические и эстетические взгляды Саввы Морозова, пытается понять мотивы его деятельности, причины и следствия отдельных поступков. А в конечном итоге — найти тончайшую грань между реальностью и вымыслом. Книга «Савва Морозов» — это портрет купца на фоне эпохи. Портрет, максимально очищенный от случайных и намеренных искажений. А значит — отражающий реальный облик одного из наиболее известных русских коммерсантов.

Анна Ильинична Федорец , Максим Горький

Биографии и Мемуары / История / Русская классическая проза / Образование и наука / Документальное