Читаем В эпицентре бури (ЛП) полностью

Меня задела за живое возможность испортить свои сапоги. Я взглянула вниз на потёртую чёрную кожу сапог, в которые были заправлены джинсы. Они были изношены так, как мне нравилось, и в них было удобнее, чем на четырёхдюймовых красных шпильках, которые носила Линдси. Как она прошла сквозь траву, не упав или, по крайней мере, не покрыв их грязью?

— Нет, спасибо.

Я сделала большой глоток пива и, сморщив лицо, посмотрела на бутылку. Джастин выбрал самое дешёвое, самое мерзкое пиво, которое он мог найти. Лёгкий туман опустился вокруг нас, Дэш и я инстинктивно посмотрели на небо. Никаких штормовых облаков, указывающих на что-нибудь большее, что могло обрушиться на нас, кроме легкого дождика.

— Ой, ты скучная, — заскулила Линдси и топнула ногой, привлекая наше внимание к земле. Она на самом деле так сделала?

— Да ладно, Блейк. Раньше ты делала это всё время, — сказал Джастин.

— Когда мне было десять.

Джастин откинул голову назад.

— Тьфу, тогда ты была более весёлой. Сейчас ты просто…

Горячий гнев кипел внутри меня. Сегодня он с Линдси были идеальной парой, и я хотела сказать, чтобы они оба отправлялись в ад.

— Скучной, — наконец закончил он.

Дэш вздрогнул рядом со мной, а у Линдси открылся рот.

Гнев вскипел во мне за секунды до ревущего свиста.

— Скучной? Твоя самая захватывающая идея — это не быть убитым в «COD», — я сорвалась, мои мысли перенеслись в спальню и к тому, что он занимался со мной любовью только одним способом — на четвереньках и в спешке.

Лицо Джастина стало тёмно-красного цвета, а мышцы на его челюсти напряглись.

— Не будь сукой, — его глаза предлагали мне принять наживку для драки.

Я покачала головой.

Чёрт подери.

Я отшвырнула своё пиво на деревянные доски и подошла к перилам. Металл под моими ладонями был скользким от туманной влажности, но я проигнорировала это. Мне было не скучно, возможно, это было из-за факта, что во мне было три пива, но я была бы проклята, если бы позволила ему меня так называть.

— Блейк, не надо, — сказал Дэш, когда я уцепилась ногой за крестообразную форму, взбираясь наверх, пока не оседлала влажную балку. Я полностью проигнорировала его и холодный мокрый металл, ощущающийся сквозь промокшие джинсы. Я вскочила на ноги и постаралась не думать о падении с перил. Вместо этого я уверила себя, что прекрасная воздушная преграда между мной и ручьём, падающим на сорок футов вниз, будет достаточной защитой. Закатив глаза, я медленно повернулась к ним спиной и посмотрела вперёд, а не вниз.

Воздух тёк мимо меня ровным, ничем не угрожающим бризом, а мелкие брызги дождя целовали мои щёки. Моё сердце забилось сильнее, когда я держала свои руки горизонтально, и это было не из-за страха перед проклятым призраком. Было волнующе подняться на такую высоту, ночное небо, лежащее передо мной с кристаллами звёзд, светящими сквозь разорванные дождевые облака.

— Блейк! — Джастин закричал так ужасно, что его голос в тишине прозвучал сильнее, чем удар грома, и я испугалась, его намерение было очевидно.

Перила, скользящие под моими сапогами, казались наклонёнными, и я быстро потеряла равновесие. Моё сердце подпрыгнуло к горлу, и я замахала руками, пока мне каким-то образом не удалось упасть назад, а не головой в ручей внизу. Там, где я ожидала, что жёсткий, деревянный мост прервёт моё падение, подо мной оказалось тёплое тело. Моя голова ударилась о грудь Дэша, его руки схватили меня, когда импульс от моего падения заставил нас упасть на спину. Я слышала глухой звук от его тела, принявшего на себя весь удар, но всё, что я чувствовала, было… безопасность.

Я смутилась. А потом разозлилась.

Джастин и Линдси умирали от смеха, но губы Дэша были у моего уха, его тёплое дыхание было на моей шее.

— С тобой всё в порядке? — спросил он, его руки всё ещё удерживали меня.

Я сделала быструю внутреннюю проверку и, помимо моей гордости, которая пострадала из-за ярости, я практически таяла в его объятиях. Боже, могу ли я быть девушкой в ещё большей беде?

— Отлично, — сказала я по поводу смеха Джастина и Линдси и скатилась с Дэша, чтобы встать на колени рядом с ним.

— Ты принял удар на себя, ты в порядке? — я оглядела его, но он уже вскочил, его футболка даже не помялась.

Дэш молчал, огонь в его зелёных глазах был настолько горячим, что они казались расплавленными.

— Прости, что чуть не раздавила тебя, — сказала я, прежде чем смогла остановиться.

Он покачал головой и отряхнул грязь с моего бедра, а потом перевёл взгляд на Джастина.

— Ты слишком простая, Блейк, — Джастин хлопнул себя по бедру, как будто моё падение было самым смешным, что он когда-либо видел.

Дэш подошёл к Джастину, остановившись в дюйме от его лица.

— Она могла погибнуть, ты, чёртов идиот!

Я ахнула и потянулась к нему, как если бы я могла вернуть его слова назад.

Счастливое лицо Джастина быстро превратилось в хмурое, которое я слишком хорошо знала.

— Она в порядке. Тебе не обязательно было быть героем и ловить её. Не будь таким сопляком.

— Из твоих уст это звучит забавно, — огрызнулся Дэш.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Образы Италии
Образы Италии

Павел Павлович Муратов (1881 – 1950) – писатель, историк, хранитель отдела изящных искусств и классических древностей Румянцевского музея, тонкий знаток европейской культуры. Над книгой «Образы Италии» писатель работал много лет, вплоть до 1924 года, когда в Берлине была опубликована окончательная редакция. С тех пор все новые поколения читателей открывают для себя муратовскую Италию: "не театр трагический или сентиментальный, не книга воспоминаний, не источник экзотических ощущений, но родной дом нашей души". Изобразительный ряд в настоящем издании составляют произведения петербургского художника Нади Кузнецовой, работающей на стыке двух техник – фотографии и графики. В нее работах замечательно переданы тот особый свет, «итальянская пыль», которой по сей день напоен воздух страны, которая была для Павла Муратова духовной родиной.

Павел Павлович Муратов

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / История / Историческая проза / Прочее
След в океане
След в океане

Имя Александра Городницкого хорошо известно не только любителям поэзии и авторской песни, но и ученым, связанным с океанологией. В своей новой книге, автор рассказывает о детстве и юности, о том, как рождались песни, о научных экспедициях в Арктику и различные районы Мирового океана, о своих друзьях — писателях, поэтах, геологах, ученых.Это не просто мемуары — скорее, философско-лирический взгляд на мир и эпоху, попытка осмыслить недавнее прошлое, рассказать о людях, с которыми сталкивала судьба. А рассказчик Александр Городницкий великолепный, его неожиданный юмор, легкая ирония, умение подмечать детали, тонкое поэтическое восприятие окружающего делают «маленькое чудо»: мы как бы переносимся то на палубу «Крузенштерна», то на поляну Грушинского фестиваля авторской песни, оказываемся в одной компании с Юрием Визбором или Владимиром Высоцким, Натаном Эйдельманом или Давидом Самойловым.Пересказать книгу нельзя — прочитайте ее сами, и перед вами совершенно по-новому откроется человек, чьи песни знакомы с детства.Книга иллюстрирована фотографиями.

Александр Моисеевич Городницкий

Биографии и Мемуары / Документальное
Савва Морозов
Савва Морозов

Имя Саввы Тимофеевича Морозова — символ загадочности русской души. Что может быть непонятнее для иностранца, чем расчетливый коммерсант, оказывающий бескорыстную помощь частному театру? Или богатейший капиталист, который поддерживает революционное движение, тем самым подписывая себе и своему сословию смертный приговор, срок исполнения которого заранее не известен? Самый загадочный эпизод в биографии Морозова — его безвременная кончина в возрасте 43 лет — еще долго будет привлекать внимание любителей исторических тайн. Сегодня фигура известнейшего купца-мецената окружена непроницаемым ореолом таинственности. Этот ореол искажает реальный образ Саввы Морозова. Историк А. И. Федорец вдумчиво анализирует общественно-политические и эстетические взгляды Саввы Морозова, пытается понять мотивы его деятельности, причины и следствия отдельных поступков. А в конечном итоге — найти тончайшую грань между реальностью и вымыслом. Книга «Савва Морозов» — это портрет купца на фоне эпохи. Портрет, максимально очищенный от случайных и намеренных искажений. А значит — отражающий реальный облик одного из наиболее известных русских коммерсантов.

Анна Ильинична Федорец , Максим Горький

Биографии и Мемуары / История / Русская классическая проза / Образование и наука / Документальное