Читаем В эпицентре бури (ЛП) полностью

Я взглянула на Дэша, мои веки были слегка прикрыты.

— Ты в порядке, женщина?

— Лучше и быть не может, — правда прозвучала в моём голосе, и я не знаю, почему я была удивлена этим. Джастин ушёл, снова бросив меня, и мне просто… было всё равно.

Дэш поднял брови, но не отвёл взгляд. Я уставилась на него, наслаждаясь жестким давлением его тела на моём. Мои глаза проследили за его губами. Интересно, какой он на вкус? Я представила себе что-то сладкое и насыщенное, как тёмный шоколад и перец. Я моргнула пару раз и поняла, что не отпустила его плечи. Я медленно отстранилась. Он убрал свою руку с моей талии, и моё сердце забилось сильнее.

Он подмигнул мне, и мои ноги подогнулись. Я быстро пришла в себя и переключилась на следующую песню, отчаянно удерживая себя в настоящем и заставляя мой разум перестать фантазировать о Дэше. Я винила в этом – брауни.

Группа ещё раз вышла на бис, но это всё равно закончилось слишком быстро. Я почти уверена, что могла бы смотреть выступление «Blue October» на протяжении их обычного двух часового лимита.

Мы влились в очередь из сотни других людей, которые медленно выходили из здания. Между мной и человеком передо мной было только несколько дюймов, но грудь Дэша прижалась к моей спине, пока он стоял позади меня. Я не могла отрицать, я чувствовала себя рядом с ним безопасно. И я не могла остановить своё тело, чтобы так не реагировать на него или мой ум от попыток превратить дружбу с Дэшем в нечто большее. Я сосредоточила свои мысли на Джастине и нашем свидании завтра за завтраком, мгновенно решив, что хотела бы использовать это время, чтобы поговорить и снова найти общий язык. Я уверила себя, что это всё, что нужно, чтобы положить конец безумию, заполняющему мою голову.

Затем Дэш пошевелился позади меня, его рука случайно коснулась моего бедра, вызвав электрический разряд, с треском прошедший через моё тело.

***

Хейл сидела на полу, положив голову на колено Дэша, надувшись от обиды. Мы съели две пиццы, которые привезли домой после концерта, и у неё не было настроения, потому что я не позволила Дэшу дать ей ни кусочка. Она уже весила пятьдесят фунтов (прим. 50 фунтов – примерно 22,6 кг) и больше не нуждалась в том, чтобы увеличить вес. Я сказала ей, что она прекрасна, такой, какой она была, но она постоянно просила еду, как будто я заставляла её голодать.

— Ты хорошо разглядела новую скрипку Райана? Это было круто! — сказал Дэш, набивая рот ещё одним кусочком пеперони.

— Да, это было классно! Мне понравилось ярко-голубое пламя, — я доела свой четвертый кусочек и отнесла пустую коробку на кухню. Я поставила её на стол и схватила ещё два пива из холодильника, сняв крышки и бросив их в коробку. Я остановилась, когда обернулась, обнаружив, что Дэш ласкает Хейл, прижавшуюся к его ногам. Клянусь, они оба улыбались, и это зрелище согрело мою душу.

— Ты собираешься выпить оба этих пива, женщина, или ты поделишься?

Я протянула Дэшу одну из бутылок и села.

— Итак, Дэш Лексингтон, какое твоё настоящее имя? — спросила я, надеясь, что резкая смена разговора потрясёт его настолько, что он скажет мне правду.

— Неа.

— Серьёзно? Пиво и брауни, и ты всё еще не проговоришься?

— Этого никогда не произойдет, Блейк, — он сделал ещё один глоток из бутылки.

Я глубже забралась на диван и фальшиво надулась, пока поглаживала длинное горлышко бутылки. Сегодняшнее пиво оказалось необыкновенно хорошим, как и пицца. Это могла быть заслуга того пирожного, но я подозревала, что это потому, что ночь была совершенно потрясающей.

— Итак, ты расстроена тем, что Джастин свалил играть в видеоигры… снова?

— Нет.

— В самом деле?

Я пожала плечами, не в силах выразить битву мыслей, бушующих в моей голове.

— Он обещал завтра завтрак. Что еще я могу попросить? — вопрос прозвучал гораздо более удручающе, чем я имела в виду.

Дэш вздохнул и покачал головой.

— Я не знаю. Похоже, он должен быть здесь, а не я.

Мой желудок опустился.

— Ты не хочешь быть здесь?

Он посмотрел на меня, его взгляд был пронизывающим как никогда.

— Я не это подразумевал. Мне нравится быть рядом с тобой, Блейк. Ты знаешь, что, если бы выбор был сведён к этому, то я бы предпочёл быть с тобой, чем делать что-нибудь ещё в мире. Но я также хочу, чтобы ты была счастлива.

— Я счастлива…

— Сегодня вечером, — перебил меня Дэш. — И это не связано с ним, потому что, когда он что-то делает для тебя, он делает это и для себя.

Он был прав, я не могла отрицать этого. Знакомая тупая боль появилась в моей груди.

— Я это знаю, но что бы ты хотел, чтобы я сделала? — он знал причины, по которым я осталась.

Дэш поставил своё пиво и осторожно сжал моё плечо, прожигая меня этими чёртовыми зелеными глазами.

— Я бы хотел, чтобы ты поняла, что женщина, которой ты являешься, заслуживает лучшего, чем такого человека как он.

— Но… — это было не так просто. — Кто может сказать, что я заслуживаю большего, чем Джастин даёт мне? Так было всегда. Я ничего не знаю, кроме этого, — я упрекнула себя, потому что я узнала лучшее. Благодаря Дэшу.

Тепло его руки скользнуло по моей коже, когда он переместил её мне на шею.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Образы Италии
Образы Италии

Павел Павлович Муратов (1881 – 1950) – писатель, историк, хранитель отдела изящных искусств и классических древностей Румянцевского музея, тонкий знаток европейской культуры. Над книгой «Образы Италии» писатель работал много лет, вплоть до 1924 года, когда в Берлине была опубликована окончательная редакция. С тех пор все новые поколения читателей открывают для себя муратовскую Италию: "не театр трагический или сентиментальный, не книга воспоминаний, не источник экзотических ощущений, но родной дом нашей души". Изобразительный ряд в настоящем издании составляют произведения петербургского художника Нади Кузнецовой, работающей на стыке двух техник – фотографии и графики. В нее работах замечательно переданы тот особый свет, «итальянская пыль», которой по сей день напоен воздух страны, которая была для Павла Муратова духовной родиной.

Павел Павлович Муратов

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / История / Историческая проза / Прочее
След в океане
След в океане

Имя Александра Городницкого хорошо известно не только любителям поэзии и авторской песни, но и ученым, связанным с океанологией. В своей новой книге, автор рассказывает о детстве и юности, о том, как рождались песни, о научных экспедициях в Арктику и различные районы Мирового океана, о своих друзьях — писателях, поэтах, геологах, ученых.Это не просто мемуары — скорее, философско-лирический взгляд на мир и эпоху, попытка осмыслить недавнее прошлое, рассказать о людях, с которыми сталкивала судьба. А рассказчик Александр Городницкий великолепный, его неожиданный юмор, легкая ирония, умение подмечать детали, тонкое поэтическое восприятие окружающего делают «маленькое чудо»: мы как бы переносимся то на палубу «Крузенштерна», то на поляну Грушинского фестиваля авторской песни, оказываемся в одной компании с Юрием Визбором или Владимиром Высоцким, Натаном Эйдельманом или Давидом Самойловым.Пересказать книгу нельзя — прочитайте ее сами, и перед вами совершенно по-новому откроется человек, чьи песни знакомы с детства.Книга иллюстрирована фотографиями.

Александр Моисеевич Городницкий

Биографии и Мемуары / Документальное
Савва Морозов
Савва Морозов

Имя Саввы Тимофеевича Морозова — символ загадочности русской души. Что может быть непонятнее для иностранца, чем расчетливый коммерсант, оказывающий бескорыстную помощь частному театру? Или богатейший капиталист, который поддерживает революционное движение, тем самым подписывая себе и своему сословию смертный приговор, срок исполнения которого заранее не известен? Самый загадочный эпизод в биографии Морозова — его безвременная кончина в возрасте 43 лет — еще долго будет привлекать внимание любителей исторических тайн. Сегодня фигура известнейшего купца-мецената окружена непроницаемым ореолом таинственности. Этот ореол искажает реальный образ Саввы Морозова. Историк А. И. Федорец вдумчиво анализирует общественно-политические и эстетические взгляды Саввы Морозова, пытается понять мотивы его деятельности, причины и следствия отдельных поступков. А в конечном итоге — найти тончайшую грань между реальностью и вымыслом. Книга «Савва Морозов» — это портрет купца на фоне эпохи. Портрет, максимально очищенный от случайных и намеренных искажений. А значит — отражающий реальный облик одного из наиболее известных русских коммерсантов.

Анна Ильинична Федорец , Максим Горький

Биографии и Мемуары / История / Русская классическая проза / Образование и наука / Документальное