В этой книге полно пауков. Серьезно, чувак, не трогай ее

Прямо за нами стояли два космонавта, державшие какое-то оружие, которое я не узнавал. Массивный ствол заканчивался непонятной штукой со скошенными линзами. Даже захотелось, чтобы в меня из него выстрелили – посмотреть, что оно делает. Футах в пятидесяти от навеса располагался с десяток стрелков с обычными армейскими автоматами. Я был на сто процентов уверен, что они получили приказ: если мы обезоружим двух охранников рядом с нами, они будут должны перестрелять всех – включая охранников, – как в финале «Бонни и Клайда».

Из-за наших спин вышел Теннет и вручил Эми полотенце. Не знаю почему, но мы с Джоном его не получили.

– У меня есть хорошая новость и плохая, – сказал Теннет. – Хорошая новость состоит в том, что мы, естественно, вне радиуса поражения – хотя и достаточно близко, так что здесь будет очень-очень громко, если кто-то в Боевом авиационном командовании не допустил серьезной ошибки в вычислениях. Двадцать пять тысяч бомб будут сброшены с борта С-130 «Геркулес», начиная от центра города, по серии концентрических окружностей. Взрывная волна от каждой разрушит десять городских кварталов, расплавив любой живой организм, находящийся в тысяче футов в любом направлении. Как только все здания города окажутся в огне, вторая эскадрилья из Б-52 сбросит серию тысячефунтовых CBU-97, зажигательных кассетных бомб, которые распылят воспламеняющийся аэрозоль; когда тот загорится, температура в центре города станет больше, чем на поверхности Солнца. Получившийся пожар поглотит столько кислорода, что мы почувствуем себя как во время муссона – ветер достигнет пятидесяти миль в час. Мне сказали, что шум, с которым воздух устремится в массивную топку на открытом воздухе, будет такой, словно сам мир завопит от страдания. Это действительно будет нечто.

– И разреши мне догадаться: ты собираешься дрочить, пока будешь это смотреть, – сказал Джон. – И еще ты собираешься заставить нас на это смотреть.

Эми уже вовсю сушила полотенцем мокрые волосы, а мне хотелось, чтобы она оставила их мокрыми, из солидарности.

– Это была хорошая новость, – сказал Теннет, не обращая внимания на Джона. – Но есть и плохая. На этом заседании вам всем будут предъявлены обвинения.

Он вернулся к ряду стальных канистр и проверил их.

– Я шучу, конечно.

– А как ты влез в это суперзлодейское дело? – спросил я. – Это произошло постепенно или ты в один прекрасный день проснулся и решил им заняться?

– Я собираюсь открыть вам маленький секрет и заранее извиняюсь, что это положит конец вашему затянувшемуся детству, – сказал Теннет. – Никто из вовлеченных в конфликт не считает себя злодеем. Я лично на пороге спасения пары миллиардов жизней, а потому считаю, что заслужил статус героя. Даже если вы все слишком близоруки, чтобы это понять.

– Угу, – сказал я. – И кто тогда плохой парень, а?

– Каждый, смотря в какой день. В данном случае я не знаю, кто виноват в появлении паразита. То есть я не знаю их имен. Вот это и есть то, что вы не можете – или не хотите – понять. Допустим, вы нашли таракана в гамбургере, и хотите ответ из двух слов на вопрос: кто его туда поместил? Ну, а это не так-то просто. Быть может, подросток, работавший на гриле и не проверивший мясо? Или владелец предприятия, купивший мясо у подозрительного поставщика? Или скотобойня, допустившая превышение норм заражения? Или правительство, недостаточно финансировавшее контролеров Управления по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов? Или пользователи, ведь вы требуете низкие налоги, в результате чего режут фонды, но одновременно участвуете в культуре потребления, поощряющей обход законов? В этом сценарии считайте меня измученным помощником управляющего, который извиняется пред неудачливым покупателем и пытается спасти ресторан от закрытия. Только здесь «ресторан» – вся цивилизация.

– Хорошо, – начал было я, но неожиданно спросил: – Погоди, а что здесь символизирует гамбургер?

– Я хочу сказать, что у меня есть работа, как и у вас. Я получаю чеки, я получаю письма. Как и у вас, у меня есть начальники, а у тех есть свои начальники, с которыми мне не разрешено говорить. Приказы спускаются сверху и приходят на мой уровень, полностью очищенные от всего контекста, обоснований или оправданий. Приказы не приходят с пояснениями, каким образом они служат целям организации. Как и в любой другой работе. Высвободили паразита намеренно? И, если так, с какой целью? Не знаю, и это не мое дело. Но я знаю, что, он, вырвавшись наружу, почти наверняка дестабилизирует ту цивилизацию, которую мы знаем. И с самого начала эпидемии я работал по двадцать четыре часа в сутки, чтобы дать этому миру двигаться дальше. И сейчас могу с гордостью сказать: я на пороге успеха.

– Убить всех, – сказала Эми.