В годы большой войны

Слежка привела гестапо к старому граверу Эмилю Хюбнеру. Полицейские архивы подтвердили — Хюбнер еще сорок лет назад участвовал в революционной работе. Еще в кайзеровские времена! Среди ночи в дом Хюбнера ворвался отряд тайной полиции. Обыском руководил Панцингер. Осмотрели все, что возможно, все перевернули вверх дном и не нашли ничего. Но Панцингер будто чуял — здесь должно что-то быть! И на этот раз нюх ищейки не изменил Панцингеру. Уж слишком спокойно вели себя жильцы ветхого домика, поднятые с постелей. Их настороженные глаза говорили Панцингеру многое. «Я их заставлю поволноваться!» — злорадно подумал криминальный советник. Панцингер догадывался, но еще не был уверен, что Хюбнер и «Банкир» — одно и то же лицо. Уж не белобородый ли этот старик скрывается под такой кличкой? Что она означает? От старика вряд ли чего можно добиться. Свое внимание криминал-советник остановил на его дочери. Теперь она Везолек, Фрида Везолек. У нее сын Иоганнес и муж Станислав. Все они стоят перед ним. Женщина должна заговорить, если ее припугнуть. Для самки детеныш дороже жизни…

Панцингер вытащил из кобуры пистолет.

— Вот что, — сказал он с подчеркнутой решимостью и неумолимо свирепым лицом. — Не хотите говорить, пеняйте на себя. Ты слышишь? — Панцингер посмотрел на женщину, стоявшую у стены в ночном халатике. — Слышишь меня? Если будешь молчать, на твоих глазах застрелю мальчишку. — Панцингер вскинул пистолет и навел его на подростка. — Молчишь?.. Говори, где все это спрятано?

Женщина молчала. Смертельная бледность покрыла ее лицо. Вот-вот грянет выстрел… Панцингер опустил пистолет, и все же криминальный советник не считал себя побежденным.

— Ищите! — приказал он своим подчиненным. — Развалите всю эту конуру, но ищите!..

Обыск продолжался. Обратили внимание на картину, висевшую на стене. Картину сорвали, вытащили из рамы. Там между полотном и картоном лежали деньги. Много денег — марки, доллары, английские фунты, но больше всего немецких марок.

— Так вот почему ты Банкир! — торжествующе воскликнул Панцингер.

Но это было еще не все: в тайнике лежали чистые бланки правительственных учреждений, заготовленные справки, иностранные паспорта…

Криминал-советник приказал заново начать обыск. Гестаповцы срывали обои, вскрывали полы, сдирали обивку с диванов, стульев, выворачивали массивные ножки стола, в которых тоже обнаружились выдолбленные тайники. Полицейские складывали в кучу все новые трофеи — бланки государственных учреждений, образцы подписей, поддельные печати, штампы, фотографии, всевозможные инструменты, разные приспособления для изготовления паспортов и других документов.

Семья Хюбнера — отец, дочь, зять, внук — снабжала паспортами всех, кто приходил в их жилище и произносил определенный пароль. Их посетителями были подпольщики, солдаты, бежавшие из армии, евреи, скрывавшиеся от нацистского разгула, иностранные рабочие, советские военнопленные, беглецы из концентрационных и трудовых лагерей. Эмиль Хюбнер давал им деньги, продовольственные карточки, ничем не отличавшиеся от настоящих, готовил для них маршрутные карты, отпечатанные на платках, чтобы беглецам не сбиться с пути… Теперь эти вещественные доказательства лежали навалом в углу комнаты, на столе, в кухне, повсюду. Полицейские агенты складывали добычу в мешки, чтобы отправить ее на Принц-Альбрехтштрассе.

Замыкалось кольцо и вокруг дипломата Рудольфа фон Шелиа. Он оставался еще на свободе, работал в министерстве иностранных дел в секретном «Бюро Риббентропа», но его обложили со всех сторон и следили за каждым шагом.

Ильзу Штёбе допрашивали каждый день, и следователь, как бы невзначай, возвращался к связям Ильзы с фон Шелиа. Он, как в пасьянсе, раскладывал перед ней десятки фотокарточек, настойчиво выспрашивал, кого она знает из этих людей. Здесь было много незнакомых, но были и те, кого Ильза знала.

Фотография дипломата особенно тревожила Ильзу Штёбе. Фон Шелиа ни с кем не был связан, кроме нее, но почему же его фотография находится здесь? Как попали к следователю фотографии Харро, Арвида? Неужели они раскрыты и арестованы?

Ильза чувствовала, что у следователя нет прямых улик против нее. Иначе он вел бы себя по-иному. Ильза отрицала вину, не признавалась ни в чем. Фотографии, которые лежали на столе следователя, ей в большинстве не известны. Отрицать свое знакомство со всеми она не хотела. Надо признавать то, что они уже знают… Да. Рудольфа фон Шелиа она знает. Это его фотография. Познакомилась с ним в Варшаве. Позже встречалась в министерстве иностранных дел. Интересный собеседник. Но какое отношение это имеет к ее аресту?

Следователь сказал:

— Пока здесь я задаю вопросы… Потрудитесь на них отвечать.

Расспрашивали ее о других.

Нет, Ильза больше никого не знает, лица на фотографиях ей не знакомы. Близорукого человека в очках не узнает. Может быть, и встречалась где-то, но не знакома с ним. Бородатого старика тоже не знает…