В годы большой войны

— Послушайте меня, Ильза Штёбе. Мне хочется помочь вам. Хотите, я расскажу, что мы знали и чего не знали о вас? Так вот, некоторое время назад мы арестовали радиста, который поддерживал связь с Москвой. Сначала он молчал, как вы, но его заставили говорить… С его помощью расшифровали некоторые радиограммы. В одной из них упоминается ваше имя… Сначала в наших руках это была единственная улика против вас. Мы даже не были уверены, что связь с Рудольфом фон Шелиа идет через вас. Мы бродили где-то рядом, в том числе я, брели в потемках. А вы полтора месяца говорили неправду, делали это так искусно, что и я начинал верить… С точки зрения собственной защиты вы вели себя великолепно. Поверьте мне, опытному следователю! Но вы недоучли одного: кроме вас в организации были другие люди. Они начали искать Ильзу Штёбе, чтобы установить с ней связь. Психологически это понятно. Курьер пришел на Виляндштрассе, встретился с «Альтой». Но то была не настоящая Альта, а наш человек, игравший роль Ильзы Штёбе… Остальное, надеюсь, вам понятно? Курьера мы арестовали, так же как и дипломата Рудольфа фон Шелиа. Вот и все. Как видите, я откровенен с вами.

Перед Ильзой Штёбе точно разверзлась бездна… Где правда, где ложь в словах Хабеккера? Впрочем, какое это имеет значение, они знают о ней все… Об Альте, но о других — нет. Так вот в чем дело! Им нужны показания о других… Значит, надо менять тактику, принимать всю вину только на себя, спасать остальных… Ильза попробовала вести старую игру.

— Боже мой, боже мой! — воскликнула она. — Господин криминальный комиссар, но я уже много раз говорила, что произошла какая-то трагическая ошибка… Я ни в чем не виновата!

Улыбка сошла с лица Хабеккера. Он яростно взглянул на женщину и вдруг неистово, раскрытой ладонью ударил по столу. Ильза вздрогнула от неожиданности.

— Встать! — закричал он. Ильза поднялась со стула. — Ты идиотка и ничего не понимаешь! Ты признаешь свою кличку Альта?

— Да, признаю…

Ильза хорошо знала, что это признание для нее смертный приговор, но она не могла поступить иначе. А следователю показалось, что ему удалось сломить заключенную.

— Где твой радист?

— У меня не было радиста.

— То есть как не было?

— Я передавала в Москву сама.

— Ложь! Это тебе будет дорого стоить.

— Я говорю так, как есть… Я была радисткой фон Шелиа.

— А передатчик?.. Где передатчик, шифры?

— Не знаю. Все оставалось на Виляндштрассе. Теперь, вероятно, у вас…

— Откуда велись передачи?

— Я же сказала, с Виляндштрассе. Там был передатчик.

— Не крути мне голову! — Хабеккер снова повысил голос. Он начал понимать, что арестованная опять говорит неправду. — На Виляндштрассе не было передатчиков. В районе Виляндштрассе пеленгаторы не отмечали работы коротковолновой станции. Говори правду!

— Напрасно вы не сказали мне раньше о пеленгаторах, я бы не призналась, что передачи велись из моей квартиры… — ответила Ильза.

Она говорила спокойно, тихо, с едва уловимым оттенком иронии. Но следователь уловил это. Снова вспылил, прекратил допрос… Вызвал вахтмана, стоявшего за дверью.

— Увести! — раздраженно крикнул он. — Завтра ты заговоришь у меня иначе!..

5

После ареста группы Шульце-Бойзена — Харнака в окружении Гитлера не утихала тревога. Казалось бы, с ней покончено, столько людей арестовано, но тайные передатчики продолжали заполнять эфир шифрованными передачами. Действительно, хаусгрилле — неуловимые сверчки — прочно поселились в германском доме.

Даже в Гааге снова объявилась кочующая «музыкальная шкатулка». Так на полицейском жаргоне называли в гестапо коротковолновые передатчики.

Заговорила подпольная радиостанция в Амстердаме, не говоря уже о Швейцарии, которая оставалась недоступной для команды Гиринга.

Одну из подпольных радиоточек удалось обнаружить довольно быстро. Помог завербованный провокатор. Арестовали радиста — голландского моряка — и его помощника, которого сбросили на парашюте в пригороде Амстердама. Под пытками они ничего не сказали. Да они и в самом деле ничего не знали, — каждое звено организации, за которой охотились люди Гиринга, было изолировано одно от другого. Каждый раз поиски приходилось начинать сызнова.

Гиринга вызвали в Берлин на Принц-Альбрехтштрассе, на совещание. Оно проходило в кабинете Гиммлера. Рейхсфюрер подвел итоги: «В Германии подпольную группу удалось ликвидировать. Следствие закончено, и дело, которое составляет больше тридцати томов, передают на рассмотрение военных трибуналов». Не доверяя обычным судам, Гитлер приказал создать особые трибуналы, которые должны действовать с быстротой и беспощадностью гильотины.

И главное, чего требовал Гитлер, — сохранять абсолютную тайну. Он подтвердил приказ — карать смертью любого, кто хоть единым словом проболтается об арестах, материалах следствия, именах заключенных… Гиммлер предупредил: приказ фюрера распространяется и на дальнейшие поиски. Их надо вести так, чтобы никто этого не заподозрил. Никто!

Деятельность особой команды Гиринга перенесли в Амстердам.