В горниле революций и войн: Украина в 1917-1920 гг. историко-историографические эссе

В частности, закупленное в июне 1919 г. у Американской ликвидационной комиссии в Париже имущество на сумму 8 млн долл. могло спасти жизни тысячам украинских воинов, но не столько из-за «внешней блокады», сколько из-за преступного для условий военного времени промедления оно так и не попало в место назначения. По этой же причине только в конце октября 1919 г. в распоряжение Начальной команды в Винницу прибыл санитарный поезд с госпиталем на 200 коек, который галицкое правительство приобрело еще в январе. Обескровленной Галицкой армии почти не оказал помощи международный Красный Крест, который осуществлял напряженную эффективную деятельность по всей Европе.

Отговорки государственных служащих, что якобы «при всех усилиях» они «не имели, откуда достать» санитарное оборудование, также не соответствуют действительности. На «черном рынке» лекарства продавали в достаточном количестве, но цены на них были безумно высоки[1167]. Следовательно, медикаменты все же были, а поскольку в частных условиях они не изготавливались, то, вероятно, их просто разворовывали, а затем продавали по «спекулятивным ценам».

«Экстраординарные меры» правительства УНР, направленные на борьбу с эпидемией, также не давали желаемых результатов. Так, по его решению, в сентябре-октябре 1919 г. планировалось повсеместно произвести так называемые недели казака, целью которых был сбор добровольных пожертвований в пользу войска. Они могли реально улучшить положение дел в армии, но на практике обернулись «узаконенными» реквизициями имущества среди городского населения. Власть сама вынуждена была прекратить проведение этих акций, которые так и не дошли до села.

В «зазбручанский» период УГА имела восемь общевойсковых госпиталей. Кроме того, каждая фронтовая или тыловая часть в местах своего расположения открывала собственные «госпитальки».

В них главным образом находились лица, получившие ранения во время боевых операций. Однако больных тифом сразу не изолировали от солдатской массы, что повлекло за собой быстрое распространение эпидемии. При постоянных передислокациях всех больных и раненых везли вместе, поэтому галицкие обозы все чаще становились похожи не на боевые, а на санитарные колонны. В лучшем положении оказывались те больные бойцы, которые находили приют у крестьян или в гражданских больницах.

Самый «тифозный след» оставил после себя, как уже упоминалось, II галицкий корпус, который уже в октябре потерял четверть личного состава. В Проскурове было оставлено 1600 его воинов, в Деражне – 500, в Дунаевцах – 200, в Иванчике – 100, в Кушалевке-Глушке – 200, в Новой Ушице – 100, в Глебове – 150, в Могилеве -400, в Лучинцах – 300, в Ялтушкове – 200, в Манковцах – 150, в Летичеве и в Жмеринке – по 500, в Баре – 2 500 и т. д.[1168] Не намного лучшим было положение и в других корпусах.

Правительство УНР почти не финансировало содержание больных галичан, поэтому воинским подразделениям пришлось спасаться собственными силами и средствами. Это породило партикулярноэгоистичную хозяйственную политику в корпусах и бригадах УГА, что негативно сказывалось на ее общем положении. Больных тифом кормили низкокачественной пищей, которая, в лучшем случае, состояла из фасоли и капусты. Их размещение на т. н. сеновалах (набитых соломой мешках из-под сахара) считалось наибольшим комфортом. За неимением дров повсеместно царил холод. Такие условия существенно уменьшали шансы больных на полное выздоровление.

Просто ужасным было положение, господствовавшее в военных больницах, переполненных в подавляющем большинстве в 20–40 раз.

Общую картину в полной мере передает описание винницкой больницы: «Представьте себе большие залы и коридоры… На полу скупо расстелена старая, стертая солома. На ней в рваных, изношенных одеждах больные, некоторые прикрыты плащами, многие безо всякого покрывала. Покотом лежат больные, так что пройти между ними невозможно. Издали видно вшей, которые лезут по больным, стенам, рамам под окном. Больные в горячке – воздух холодный как на улице. Со всех сторон тянутся к вам руки: один умоляет дать воды, второй – чая, иной одеяло или хотя бы соломы… Несколько лежало, не шелохнувшись. Их муки уже закончились…»[1169] Все это порождало панический страх перед больницами, поэтому воины массово бежали оттуда, ища убежища в любых других местах – на вокзалах, в подворотнях и тому подобных местах. Только из подвалов железнодорожного вокзала в Жмеринке в конце сентября 1919 г. было вывезено 600 трупов стрельцов[1170].

Общее число умерших от тифа многие исследователи выводят путем простых арифметических действий, поэтому такого рода подсчеты вызывают серьезные сомнения. Из анализа доступных материалов следует, что на начало ноября 1919 г. личный состав УГА сократился на 10–11 тыс. чел. (22 %), так что в некоторых бригадах осталось по 80–90 солдат.

В течение зимы 1919–1920 гг. общая численность Галицкой и Надднепрянской армий уменьшилась до 25 тыс. воинов, а их боевой состав составлял всего 6 тыс. штыков[1171].